Наверняка все надеялись на то, что царевича Алексея действительно ждут в городе, и им удастся выполнить свои обязательства с минимальными потерями. Ведь, несмотря на масштаб вставшей перед крестоносцами задачи, имелись и ободряющие знаки. Вполне естественно, что насилие, беспорядки и череда переворотов в течение предшествовавших двух десятилетий демонстрировали неустойчивость власти, которая могла сыграть на руку крестоносцам.
Отчасти именно эти десятилетия пошатнули военную мощь Константинополя. Стены не поддерживались в хорошем состоянии, а некогда грозный византийский военный флот практически прекратил свое существование. Кроме того, Алексей III не смог достойно подготовиться к нападению крестоносцев. Никита Хониат дает весьма язвительное описание попыток императора организовать оборону Константинополя. Несомненно, Алексей III уже долгое время следил за перемещениями крестоносцев, однако:
«…его непомерная лень могла сравнится лишь с его глупостью в пренебрежении необходимым для общего благополучия. Когда ему было предложено создать запас оружия, подготовить надлежащие боевые устройства и, прежде всего, приступить к сооружению военного флота, у советников иногда создавалось впечатление, что они обращаются к трупу. Он развлекался послеобеденным остроумием, сознательно пренебрегая сведениями о латинянах [то есть крестоносцах]; он занимал себя строительством роскошных купален, срывал горы для посадок винограда… тратил время на то и это. Желавшие срубить древа для постройки кораблей сталкивались с серьезной опасностью в лице евнухов, которые охраняли покрытые густым лесом императорские горы, предназначавшиеся для государевых охот — словно то были священные рощи».[356]
Только когда император узнал, что его племянник вместе с крестоносцами достиг Дураццо на Адриатике (это случилось в мае 1203 года), он решился действовать. Но предпринятые им меры едва ли говорили о серьезной и разносторонней подготовке: «Так, он начал чинить сгнившие и поеденные червями небольшие ялики, количество которых едва достигало двадцати, а скругляя городские стены, распорядился снести поселения снаружи от них».[357]
Возможно, Никита здесь чересчур резок — учитывая тот факт, что до момента, когда в конце апреля между царевичем Алексеем и крестоносцами в Заре было заключено соглашение, не было уверенности в нападении на Византию. Несомненно, император знал о попытках своего соперника найти поддержку на Западе, но после неудач царевича в Риме и Гагенау ничто не предвещало, что Дандоло, Бонифаций и Балдуин отнесутся к нему иначе.
