К счастью, город не был сожжен дотла — а при подобных беспорядках вероятность возникновения пожара всегда была очень высока. И венецианцы, и французы понесли потери. Представитель фламандских ноблей Жиль де Ландаст был ранен в глаз и позже скончался от этой раны. Много было потерь среди рядовых крестоносцев. «Devastatio Constantinopolitana» приводит цифру в сто погибших.[275] В последующие дни и дож, и французская знать старались примирить обе группировки и ликвидировать сам источник конфликта. Виллардуэн считал происшедшее настолько значительным, что «армии едва удалось избежать полного уничтожения».[276] И все же Балдуину, Людовику и дожу Дандоло удалось, судя по всему, в достаточной мере успокоить людей, поскольку Робер де Клари писал, что «они установили столь прочный мир, что между ними никогда больше не возникало недоброжелательства».[277]
Прежде чем послы от крестоносцев достигли Рима, в Зару прибыло послание от папы римского. Иннокентий, узнав о захвате города, был опечален и рассержен ходом событий. В письме вполне отчетливо проявлялась вся гамма его чувств. От читателя никак не могли укрыться гнев и раздражение папы. Он считал, что было попрано само моральное право, являвшееся необходимым условием действий крестоносцев:
«И вот золото ваше превратилось в металл, а серебро покрылось ржавчиной, когда, отвратившись от чистоты своих планов и свернув со своей дороги на неправедный путь, вы, можно сказать, сняли руку с плуга… и когда… вам нужно было поспешить к истекающей млеком и медом земле, вы отвратились прочь, уйдя прочь в пустыню».[278]
Иннокентий обвинял в возникновении войны против собратьев-христиан дьявола, всегда завистливого к высоким чувствам: «Вы можете принести ему [дьяволу] первые плоды своего паломничества и пролитой ради демонов крови вашей, и ваших братьев». Кроме сатаны, были и другие обвиняемые. Иннокентий не скрывал своего мнения по поводу подлинных виновников, говоря, что крестоносцы связались «с ворами», под которыми недвусмысленно подразумевал венецианцев. «Хотя они лишили вас покрова добродетелей… пока они не собираются оставить вас полуживыми». Иннокентий был недоволен получением припасов в Триесте и Маглии прежде разграбления Зары. Но куда более серьезным было обвинение в том, что крестоносцы не проявили милосердия к людям, на стенах города которых висели кресты: «но вы напали на город и горожан, нанеся оскорбление Распятому, и своим чудовищным изобретательством заставили их сдаться».
