. Большая часть периода относится к эпохе немецкого Просвещения, которая оказала существенное влияние на образование в целом и на развитие университетов в частности. Конец этой эпохи, падающий на время наполеоновских войн, завершает т. н. «доклассический» период университетской истории Германии. В этот рубежный момент были сформулированы принципы, легшие в основу «классического» немецкого университета, с которыми он вступил как ведущее учебное и научное учреждение в XIX и XX века
[4]. В 1810 году по плану прусского министра и просветителя Вильгельма фон Гумбольдта открылся знаменитый Берлинский университет. Именно его основание оказало огромное влияние на последующий этап развития университетского образования в XIX веке. Поэтому студенческие поездки из России в Германию второй четверти XIX века не только были направлены, в основном, именно в Берлинский университет, но и выносили отсюда новое понимание университетского образования в единстве с научным поиском, передовые методы исследования, философски углубленное осознание ключевых проблем развития науки. Такое живое взаимодействие ученой среды России и Германии позволило подготовить новое поколение отечественных ученых, способствовало окончательному складыванию российской университетской системы.
На пути исследователя русского студенчества в указанный период стоят, однако, серьезные методические трудности. Прежде всего, сам объект исследования требует разъяснения и уточнения. Кто такие «русские студенты за границей»? Разными исследователями в него вкладывается свое содержание, варьирующееся в зависимости от исторической эпохи. Так, например, в работах по исследованию студенческих миграций в Европе начала XX века слова «русский студент» тождественно обозначают студента, приехавшего с территории Российской империи[5]. Ни о какой национальной или конфессиональной дифференциации здесь речи не идет, хотя более детальный анализ показывает, что подавляющее их большинство происходило с территории Царства Польского и по вероисповедному признаку их можно было бы отнести к полякам и евреям, так что известное несоответствие с обозначением их как «русских студентов» многократно отмечалось уже в российской прессе начала XX в.[6] С другой стороны, в условиях стабильности границ между Россией и Европой и сложившегося в общественном сознании четкого противопоставления жителей Российской империи и прочих стран Европы такое чисто политическое деление, видимо, имело смысл. Но это вовсе не означает, что тот же принцип должен применяться и для иного периода, например, для XVIII века.
