Дулку же оказался весьма словоохотливым молоденьким мальчиком лет восьми со свежим приятным лицом и не такой темной кожей, как обычно; одет он был довольно торжественно, а вкруг него выстроились сто двадцать высших иерархов его монашеской братии. Вопреки своему юному возрасту он серьезно принимал роль их идола, держался как подобает и весьма достойно, с мягкой улыбкой, благословил нас по-своему. Отец Корнелиус уже начинал разбираться в некоторых пунктах их теологии, поэтому нам удалось немного побеседовать. Мы попытались приоткрыть ему и окружавшим его наставникам истину и красоту нашей веры; а он отвечал нам – благожелательно, но не уступив ни полпальца, и обращался с понятиями своего учения легко и свободно, хотя мы не поняли ни одной из этих тайн. Потом он стал расспрашивать нас о нашей религии, не забывая попутно еще раз пролить новый свет на верования своей секты (которая правду сказать, – истинный ворох всяческой дребедени: просто груда суеверий и дьявольских измышлений). Его объяснения были битком набиты разными сказками и чудесами. Приключения, приписываемые ими их богам, ни в чем не уступают романам Ариосто или Поликсандра. Конечно, мы были изумлены обширности его познаний в столь строгих материях, слишком сложных для его юного возраста, и горячо сожалели, что столь прекрасная душа впала в такое глубокое заблуждение. И все же нам показалось, что на кое-каких пунктах их учения лежит едва заметный отблеск Святой Троицы, ибо Дулку без конца твердил нам о трех богах, кои суть один, а некоторые из их символов и образов имели сходство со Святым Крестом; к тому же они пользуются четками, так, как и мы, а число их бусин – сто восемь. Но то, что известно им о нашем Спасителе, – это такая малость, либо совсем ничего.
Отец Корнелиус, будучи весьма сведущ в искусстве спора, и как бы мало времени ни отпустил нам на него Господь Наш, попытался сразиться и победить Дулку и его помощников и шаг за шагом подвести их к принятию нашей веры, тем более что они выказывали к ней интерес и, как нам казалось, хранили некие отдаленные, но все еще заметные следы воспоминаний о ней; а это вскорости могло бы дать прекрасный результат, поспособствовав обращению целой страны. Вот почему мы начали более радостно смотреть на нашу небольшую задержку в монастыре, ибо принимали они нас здесь очень любезно и даже предоставили нам на время келью и позволили совершать богослужения; и, говоря по правде, сгорали от любопытства, желая побывать на нашей службе, что нас сильно обрадовало.
