– Quando n'apparve una montanga, bruna / Per la distanza, e parvemi alta tanto / Quanto veduta non avлa alcuna… Данте взбирался по символической горе, не существующей в реальности…
– Решительно, вы меня удивляете! «Когда пред нами появилась гора, черневшая издалека и показавшаяся мне такой высокой, подобной которой я никогда раньше не видел…»[26] Что ж, теперь моя очередь: Vuolsi cosí cola dove si puote/Cio che si vuole – «Того хотят – там, где исполнить властны / То, что хотят».[27] Те, кто «хотят», то есть Бог, «там» – на Небесах, встающих прямо над горой Рая, – и Бог может исполнить то, что хочет, в отличие от человека, живущего на земле, который может только покориться его воле. Именно поэтому все вершины – символы, и любое восхождение – поиск силы и власти. Но у каждого – свой собственный символ: ваш – высочайшая непокоренная вершина… Граница человечества в некотором роде. Точка соприкосновения с Небесами – местом, «где исполнить властны / То, что хотят»: где же различия, разве это не то же самое, что у Данте?
Уго не был готов к такому разговору и не знал, что ответить.
Уверенный в произведенном эффекте старик улыбнулся.
– На самом деле я ждал этой встречи долгие годы. Она должна была произойти – с вами или с кем-то еще. Единственное, чего я боялся, умереть прежде, чем это произойдет…
И со вздохом добавил:
– Спасибо, что вы пришли… Я был убежден: очередь Сертог скоро наступит. Простой математический расчет, с тех пор как один за другим были покорены восьмитысячники. С течением времени значение Сертог в тайной иерархии гор все возрастало… Когда итальянцам покорился Гашербрум IV, я подумал, что ею наконец-то заинтересуются, но мешали политические условия. Тогда я стал ждать, зная, что политические препятствия, раз уж речь идет о высочайшей непокоренной горе нашего мира, в каком-то смысле его высочайшей вершине, не могут не разрешиться… Но должен сказать вам, я скорее рассчитывал на японскую экспедицию университета Фукуяма, либо на американцев или какое-нибудь русско-американо-китайское «Восхождение дружбы». Не на вас, не на одиночку.
Мершан поднял голову и улыбнулся:
– Хотя в глубине души я предпочитаю иметь дело с таким человеком, как вы, а не с бюрократической машиной…
Уго ожидал встретить старого болтуна-маразматика, битком набитого воспоминаниями о прекрасном прошлом и вопиющего о своей невиновности. Но Мершан как тот ребенок из сказки Андерсена: лишь он один отказался восхищаться новым платьем короля Деллапорта. Уго почти утешился. Этому стоявшему сейчас перед ним человеку он может сознаться, что готов все оставить. Но сначала ему нужен трамплин: Сертог.
