Я содрогалась и задыхалась, содрогалась и задыхалась снова я снова, сжимала ягодицы, содрогалась в конвульсиях, словно меня рвут на части, издавала невероятные звуки. Затем отпала от него в изнеможении, и Спенсер крепко прижал меня к себе, издал гортанный вопль, вошел в меня еще два-три раза и замер… затем закричал «Салли!» прямо мне в ухо и обмяк, с трудом переводя дыхание.
Я почувствовала, как у меня потекло между ног. Сначала горячее. Потом теплое. Скоро остынет.
Мы не сказали друг другу ни слова, а просто лежали, сжимая наши объятия. Мы не могли говорить, не могли двигаться; он все еще был внутри меня, когда его плоть снова восстала.
И мы повторили все сначала.
Шум пылесоса в коридоре разбудил меня, и на какую-то долю секунды я почувствовала себя счастливой и воодушевленной, но затем…
О Господи!
Вина и страх. Засосало под ложечкой. Диву даюсь, как я могла позволить себе подобное прошлой ночью? Как я добралась сюда в четыре утра?
Но я знала как, потому что воспоминания отозвались теплом в…
Раскаяние вернуло меня на землю. Это была не я. Такое поведение не достойно восхищения.
Я люблю и уважаю Дага.
Но я помнила, почему это сделала. Я чувствовала, и я не могла не думать об этом, потому что не жалела о том, что сделала, – что хочу, чтобы это повторилось снова.
Я посмотрела на часы. Больше одиннадцати! Интервью назначено на половину второго!
Я выпрыгнула из постели, чтобы просмотреть бумаги, которые, казалось, лежали на столе целую неделю. Затем позвонила в сервис-службу, заказала кофе и йогурт и в это время заметила горящую кнопку автоответчика. Я включила его, но никаких сообщений не последовало, и тогда я позвонила гостиничному оператору.
– У портье для вас посылка, – сказал он. – Желаете, чтобы доставили в номер?
– Конечно, – ответила я, теряясь в догадках, что бы это могло быть.
Просматривая свои заметки, я почувствовала – паника, охватившая меня поначалу, прекратилась. Я хорошо знала весь материал о Касси Кохран. Когда посыльный постучал в дверь, я вскочила с места и открыла ее настежь. В руке он держал пакет, адресованный мне. Я дала ему доллар. Обратного адреса на пакете не было, только мое имя.
Я села на кровать, испытывая страшное волнение. Я вскрыла пакет, и из него выпал томик в кожаном переплете без названия. Я раскрыла его. На титульном листе надпись: «Год 1904. Избранные поэмы Эмили Дикинсон».
Я заглянула в конверт и, обнаружив сложенный пополам лист, развернула. Отчетливым почерком написано:
