У Мити в голове звенела порванная струна. Сквозь сон он услышал булькающий Вовкин голос, вынырнувший на полуслове: «…ильно били. Я сам на суде чести был. Старики ему сказали: „Если у тебя чижики пахать не будут, мы тебя самого заставим пахать до самого дембеля — чморем домой поедешь“. А потом попинали для острастки».
— Кого? — с трудом спросил Митя. По всему телу разлилась свинцовая усталость, нижняя челюсть, как гиря, все время падала вниз, и поднять ее было очень трудно.
— Ты чем слушаешь, балбес, наркоман обдолбленный? Водилу нашего, Рустама. С Коли решил пример взять. Он теперь отлеживается в «бэтээре», носу не кажет. Я ему хавку таскаю. Если старики увидят, уши оборвут. Они мне строго-настрого приказали, чтобы я его не слушался и посылал подальше.
— Я пойду Колю навещу. — Митя резко поднялся, и в глазах пошли круги.
— Лежи, наркоша, не дергайся. Твой Коля в Союзе тащится. Забыл, как вас подбили?
Митя покорно опустился рядом с Вовкой. Трескотня очередей и черные обуглившиеся комки ботинок всплыли в памяти. «Забыл! Обкурился!»
— Меня вчера обломали на все сто: только покурил после обеда, послали батарею менять на машине. Я думал, сдохну, пока таскаю эти батареи.
— Вовка, мне, наверное, идти пора, наши собирались через час.
— Лежи, часа еще не прошло.
— Нет, нет, я пойду. — Митя заволновался.
— Я с тобой пойду. — Вовка чуть приподнялся, подтянул под себя термос с водой, перекинул лямки на плечи и с трудом встал.
Митины предчувствия оправдались. Все уже толкались у машин, получая ящики и мешки с продуктами. Среди солдат суетился прапорщик, торопил. Митю он увидел еще издалека.
— Иди сюда, сынок, я с тобой по душам поговорю! — закричал прапорщик Мите.
Вовка шепнул, что, пожалуй, исчезнет, а то как бы и ему под горячую руку не перепало, и свернул в сторону.
По тону прапора Митя понял, что мало ему не будет.
— Что я тебе после обеда приказал сделать? — начал прапорщик, заложив руку за спину.
— Ишаков накормить, — прошептал Митя. Во рту у него пересохло.
— А ты их накормил, сынок? — На «сынке» прапорщик поднял голос на октаву выше.
— Нет, — еще тише ответил Митя. — Траву собирал — не успел.
Все вокруг замолчали и повернулись к ним, предвкушая корриду, где роль торреро перед разъяренным быком должен был сыграть Митя.
— Траву собирал, говоришь, — как-то задумчиво сказал прапорщик. — И много насобирал?
— Вот, — Митя протянул пучки.
— Да ты еще и издеваешься, щенок! — заорал прапорщик, разбрызгивая слюну. — Я видел, как вы с дружком шли к реке. Ишь, глаза налил! Обкурились, сволочи!
