Они шли по гребню, стремясь к неведомой им цели, тяжело дышали, спотыкались, но шли и шли с упорной настойчивостью людей, знающих, что их ждет впереди. Из фляг были высосаны последние капли воды, говорили, что где-то по спуску с гребня на карте есть арык. Люди вытягивали шеи, пытаясь отыскать глазами сверкающий на солнце поток, но час уходил за часом, а гряда тянулась бесконечно.
Майор-пропагандист из дивизии на ходу раздал листовки, в которых были описаны типы душманских мин, и Митя, прочитав листочек, до этого особо не замечая, что у него под ногами, принялся усердно смотреть вниз, в колючую коричневую траву. Ему не хотелось быть разорванным выпрыгивающей миной-«лягушкой» или лишиться ног. Земля притягивала к себе, закрывала глаза. Она казалась такой мирной и не таила никакой опасности: камни, колючки, камни, камни… в глазах зарябило.
Ручей возник неожиданно, как чудо. Нет, то был не арык с мутной глинистой водой, полутеплой и противной, а хрустальный горный ручей, и прохлада от него веяла на многие метры, очерчивая радужный и веселый мир.
Все бросились к ручью. Офицеры едва успели крикнуть, чтобы выставили охранение. Люди бултыхались в воде, кто по пояс голый, кто прямо в «хэбэшке», набирали воду в панамы и напяливали их на головы, окунали горячие ноги, полоскали носки.
Митя разделся и полез в ручей. От холода защемило сердце, но все равно было приятно чувствовать, как ледяная струя слизывает с тебя пот, и усталость проходит, и ты чувствуешь в себе силы еще на десяток километров.
После купания Митя оделся и погрузил в воду фляги, но пошла муть, он поднял глаза и увидел загорелую спину Кадчикова с выступившими позвонками.
— Не мути воду!
Кадчиков обернулся:
— Тебе что>? места мало? Набери выше по ручью.
Митя заметил в руках у Кадчикова большую зеленую флягу с пробкой на веревочке. В такую входило, наверное, литра два.
— Где урвал?
— Помнишь духа с выбитыми глазами? Рядышком лежала, больше ни хрена не было. Ему вроде ни к чему, а мне два литра не лишними будут.
— Ты что?! Там же крови было, да и у мертвого!
— Кровь отмоется, а два литра не лишними будут, — повторил Кадчиков, злясь. — Ты что же, сука, сам-то побрезговал взять, а потом просить будешь, дай глотнуть?
— Не буду я у тебя ничего просить! — Мите стало противно смотреть на эту толстую зеленую флягу.
— Эй, Шлем, если уж попал на войну, так держись за жизнь всеми четырьмя, а то загнешься. Распустил нюни: «Кровищи, у мертвого!»
