«…настроении всеобщей растерянности, которое новгородский летописец определил метким словом…недоумение в людех»[212].
При этом, правда, исследователь полагал, что катастрофический характер поражения русских князей особенно подчеркивался летописцем[213]. Однако, по справедливому мнению В. Н. Рудакова,
«…сравнение рассказов Лавр., НIЛ и Ипат. позволяет утверждать, что автор первого рассказа был абсолютно свободен от драматизации сложившейся ситуации: его повествование в принципе не затрагивает темы…наказания за грехи наши. Не добавлял ощущений трагичности произошедшего даже рассказ автора о…неведомых народах, описываемых со ссылкой на…Откровение Мефодия Патарского. Полное отсутствие упоминаний о татарах на протяжении оригинальной (нетождественной с НIЛ) части летописной статьи существенно снижало провидческую ценность ссылки на…Откровение»[214].
Действительно, в Лаврентьевской летописи происшедшее на Калке не описывалось как нечто выходящее за рамки обыкновенного военного столкновения. Все повествование ведется в спокойных тонах, без излишних эмоций. Как и в Новгородской первой, рассказу Лаврентьевской летописи присуще вполне лояльное отношение к татарам. Это, как отмечает В. Н. Рудаков,
«…отчетливо заметно на фоне тех негативных оценок, которые даются…безбожным…беззаконным…окаянным половцам. Именно половцы проливали кровь христианскую, много зла…створиша Русской земле. Татары же, мало того что лишены в повести каких-либо уничижительных эпитетов (как уже отмечалось, они почти не называются явно), они еще и приходят для того, чтобы наказать…безбожных половцев. Татары действуют в качестве орудия Божьей мести по отношению к проливавшим христианскую кровь…безбожным сынам Измаиловым»[215].
Автор анализируемой статьи явно не воспринял поражение русских на Калке в качестве общерусской катастрофы. Дело, видимо, в том, что он точно знает, кто воюет с татарами. На первый взгляд, ордынцам противостоят русские князья вообще. Именно так чаще всего и интерпретируется указанный текст. Между тем это не совсем так. Дело в том, что в Лаврентьевской летописи в отличие от Новгородской первой и Ипатьевской летописей под Русью или Русской землей обычно имеется в виду только то, что принято называть Русской землей в узком смысле слова, т. е. исключительно южные княжества. Для данного рассказа это, видимо, вполне справедливо. Хотя вряд ли стоит упрекать его автора в отсутствии патриотизма: он как раз выступает как ярый патриот в средневековом, так сказать, смысле этого слова.
