Чтоб вечер ещё прожила ты.
Хлеба кусок принесу,
Имя твоё вознесу.
К иссохшим губам прильну свежей водой
Я, полный заботы, седой.
Не спасёт от несчастья живого живой,
Но ты будешь любовью укрыта,
Беспощадной, нездешней любви пеленой,
Как грабёж среди дня открытой.
Поклянись всем, что свято тебе,
Черпать силы в ужасной беде.
А, когда не хватит и сил любви,
Меня, кто после всего, зови.
Город в осаде. Никто не пройдёт.
Но я не вернусь обратно.
За тебя, - ей клятву мертвец даёт, -
У двери умру семикратно.
Как огонь и копьё, защищу,
Силой свыше людской награжу,
А когда твоё время придёт, как свечу, -
Я, чуждый – тебя погашу.
Я слышал, как ты ночью плакала одна,
К подушке прижимаясь ртом.
Хотел я этой ночью, стоя у окна,
С тобою быть, хотя бы за стеклом.
Во тьме я видел скорбь твою, как в ясный день,
И руки, исхудавшие в беде.
И судорога боли била мою тень,
А кости рвались подойти к тебе.
О девочка моя! В оковах нищеты
Надежду потерявшая давно,
Сквозь слёзы на меня в окно смотрела ты –
Прозрачного, пустого, как оно.
Ты знала, ночь кругом – без ветра, без огня,
И лишь моя душа стучится в дверь.
Ты обо мне рыдала так, будто меня
Избрал своей добычей хищный зверь.
Я иногда бреду, как громом поражён,
Незрячих страх не в силах победить,
Когда ты вдруг зовёшь меня со всех сторон,
Как мальчик, над слепцом решивший подшутить.
В убогом доме слова некому сказать.
Не двигаясь и не открыв лица,
Ты, голубь жертвенный[8], осуждена рыдать
Без памяти, без мысли – до конца.
Ты плакала в подушку в сумраке ночном.
Катились твои слёзы с век моих.
Поставь обидчиков твоих к окну лицом,
Дай дотянуться мне до горла их!
Мои несчастья мне теперь вовек нести,
Но плач твой вынести мозг не способен мой.
Плач остаётся в нашем доме взаперти.
Как во грехе - наедине с тобой!
Жена моя!.. Ты тьмой укрыта до утра.
Не шелохнусь, лицом к стеклу прижат.
Ты спишь, подушка у тебя от слёз мокра,
И только кости мести дробь стучат.
И даже шум дождя тебя не разбудил.
Швыряет буря струи в темноте ночной,
Холодный молний свет твой город ослепил
Безумием огня и красотой.
Смерть в этом свете, вечности мороз.
Как стены, рухнет вмиг - и строит вновь мосты.
Навис над домом он, как бич. В нем семь полос –
От золотистых искр до черноты.
Вот юности напор – ночь молний и воды!
Ночь силы! На лице твоём исчезла тень.
Такою в юности мечтали видеть мы
И жаждали тебя в субботний день.
