Минут пятнадцать они рыскали среди нагромождения давно умерших механизмов, влезая в кабины гусеничных тягачей без траков и «Уралов» с разбитыми стеклами.
Искали, но так и не нашли.
– Надо сообщить Блюму, – сказал один из соглядатаев другому.
– Ты что! – воскликнул его товарищ с рацией в руке. – Да он тебе башку открутит! Лучше сообщим дежурному. Пусть мозгует! Но была б моя воля, – он зло сплюнул себе под ноги, – я бы эту сучку на прогулку в наручниках водил: один браслет ей, другой мне!
– За такую службу, – ухмыльнулся первый, – Ильюшка тебя кастрирует! Ладно, давай связывайся с дежурным.
– Ну, тогда б я ее грохнул и сказал, что так и было! Сколько она мне уже крови попортила! – покачал головой второй и включил рацию.
Дежурный приказал взять под контроль спуск под землю, который находился под крышей дощатого сарайчика, на дверях которого висел замок. Работы в шахте после сегодняшней аварии были временно приостановлены. Эта шахта совсем недавно вновь ожила. Надеясь зацепить новое рудное тело, существование которого подтверждала геофизика, руководство Объекта направило в нее несколько бригад проходчиков и технику. И даже обвал кровли не мог теперь помешать горнодобытчикам взять дополнительные килограммы «продукта»…
– Самое главное, – кричал дежурный, – чтобы она в шахту не сиганула! А так, я думаю, с ней ничего не случится. Побегает, попрыгает и придет в себя. На холоде кайф из нее быстро выветрится! Сама к вам прибежит! Только не раздражайте ее и близко не подходите. Ясно?
– А если с ней что-нибудь случится? Если она ногу сломает или свернет себе шею? – не унимался рассерженный соглядатай. – Кто тогда отвечать будет?
– Не свернет, – усмехнулся дежурный. – Делайте, как я сказал. А если что, я все беру на себя!
Вероника Николаевна лежала на дне вагонетки – прямо на острых обломках породы. Она не чувствовала ни сырого холода металла, ни боли от впившихся в тело камней.
Ее воспаленный мозг пылал.
«Он всех их умертвит, – думала она в горячечном бреду. – Они для него ничто. Пыль, грязь! Он обязательно убьет их всех. Убьет, потому что ему нужна жертва!.. Нет, он не человек, ведь у него черное лицо и глаза, полные крови. Да, полные светящейся крови! А они не хотят этого замечать! Не желают, и преданно заглядывают ему в глаза… Он будет рвать их на куски! Но я, я выкуплю их! Всех – плохих, злых, жадных, жалких. Потому что они все же – люди, а он – нет! Пусть Зверь захлебнется моей кровью! Жизнь! Жизнь!.. На что она мне?! Зачем жить, если не можешь любить, не можешь никого воскресить своей любовью?! Я знаю, почему Бог терпит всех нас на земле, почему он до сих пор не умертвил нас! Потому что Он любит всех: и плохих, и хороших. Но почему Бог до сих пор терпит на земле Зверя? Неужели и его любит Бог?! Не может, не должен любить! Или – нет Бога? Есть! Есть Бог! И Он уничтожит Зверя… Но прежде я должна умереть. Прежде нужна моя жертва! Зверь думает, что он – бессмертный, но я утоплю его в своей крови…»
