«...Не знаю правописания и не умею расставлять требуемые запятые и точки в конце слов».
«...Предупреждаю тебя, друг читатель, что в книге этой ты найдешь одно и то же слово, повторенное два раза в одном стихе, и другие слова, повторенные много раз в одном псалме».
«...Яснейший, уверенный в себе ум погибает в лабиринте...»
Затем Абенатар поучает:
«Оставим суетность других произведений, комедий и романсов чужим народам; найдем то, что соответствует нам, ибо подчас в горьких пилюлях заключено исцеление больного...»
'Гак и Агриппа д’Обинье проповедует духовный аскетизм:
Проказу наших тел питает летний зной,
Проказу наших душ — довольство и покой.
Зима нас исцелит от ядовитых токов,
Беда здоровая избавит от пороков.
Конечно, и Агриппа не заботился о безукоризненном стиле, но Абенатар уж слишком грешит против него. Одну и ту же мысль он переворачивает на все лады. Лишь безжалостно сокращая его стихотворения, переводчик может показать их силу. Но как только Абенатар касается инквизиции, во власти которой едва не погиб, он находит подлинные и мощные слова. Как у всякого поэта, в заточении у него возникают исключительно сильные стихи.
Он слагает вариации на следующие темы псалма XXIX:
«2.Превознесу тебя, господи, за то, что ты поднял меня и не дал врагам моим восторжествовать надо мной.
3. Господи! боже мой! я воззвал к тебе, и ты исцелил меня.
4. Господи! ты вывел из ада душу мою и оживил меня, чтобы я не сошел в могилу.
5. Пойте господу, святые его, славьте память святыни его!
6. Ибо на мгновение гнев его, на всю жизнь благоволение его: вечером водворяется плач, а наутро радость.
. . . . . . . . . . . . . . . .
10. Что пользы в крови моей, когда я сойду в могилу? Будет ли прах славить тебя? Будет ли возвещать истину твою?
11. Услышь, господи, и помилуй меня! господи! будь мне помощником!
12. И ты обратил сетование мое в ликование; снял с меня вретище и препоясал меня веселием.
13. Да славит тебя душа моя, и да не умолкает. Господи, боже мой! буду славить тебя вечно!»
Этим мощным стилем Абенатар пользуется для повествования о перенесенных им пытках.
Это «De profundis clamavi»[111] возвышается над всеми догмами. Этот дневник в стихах заключенного, оставшегося верным своему делу, доходит до нас. В своем мучительном рассказе, богатом интонациями, Абенатар хорошо отмечает и соблюдает все акценты и повышения голоса. Он орудует секстинами, пятистишиями и дистихами, соединенными в благородном чередовании. Он не злоупотребляет образами. Строгость и скудость Абенатара являются полной противоположностью изощренности и сложности его со-временников-гонгористов. Здесь отвесно встает перед нами тюремная стена.
