– Ну, что делается у вас в Астрахани? Будут против меня драться? – спросил Степан.
– Что ты, батюшка! В Астрахани свои люди; только ты подойдешь, тут тебе и город сдадут!
– Добро! Ну, а воевода что?
– Воевода, известно, старается и митрополит тоже. Послужите, говорит, государю!.. Жалованье нам выдали; Ласкают. Только мы тебе прямить будем, батюшка. С тем и пришел.
– А ты сам‑то кто, молодец?
– Я стрелецкий голова, Ивашка Красуля, слуга твоей милости!
– Ой, ой, сам голова! – усмехнулся Степан. – Ну, ин! Будешь у меня атаманом, дам тебе полк! Фролушка, отпусти ему десять рублей. Надо его почестить.
Красуля поклонился.
– Вы приступ‑то с Вознесенских ворот зачните, – заговорил он, – князь‑то вас оттуда ждет. А мы вам с другой стороны отворимся.
– Ну, ну! А когда зачинать?
– Да хоть нонче в ночь, нам все едино!
– Ну, ну! – сказал Степан. – А ты вот што. Пришел это к вам нищий, Тимошка безногий, я ему сказал, чтобы он Белый город зажег. Так ты найди его и скажи: не надо, мол!
– Чего искать его! – ответил Красуля. – Его уж воевода сыскал и повесил! Персюки его подсмотрели.
– Ох, а смышленый был! – сказал Степан. – Ну, я за помин души его трех детей боярских за ребра подвешу. Пусть они ему панихиду споют! Так нынче в ночь, молодец!
– Вы для отвода на Вознесенские, а мы через Юрьеву башню вас к себе пустим.
– Ладно, молодец! Дуванить будем, вас в круг возьмем! Пробирайся, чтобы персюки не приметили.
– У меня тайничок есть.
Стрелец ушел.
– Ну, вот! С Астраханью, братики, поздравляю! – весело сказал Стенька. – Завтра уж тамо будем! Ну, а теперь в дорогу да готовиться!
Два часа спустя он на своем струге отдавал приказания.
– Ты, – говорил он Усу, – с лестницами на Вознесенские ворота иди. Да кричи больше, чтобы они беда что думали! А ты, Фролушка, с Ивашкой возьмите лесенки да тишком на Юрьевскую башню. Как в город войдете, сейчас ясак на сдачу подавай! А я в утро уже в город приеду. Ты, Фролушка, смотри, чтобы зря домов не жгли! Наше же добро! Ну, идите!
Все ушли.
– А ты, Вася, со мной останешься! – сказал он Василию.
– Молодцы‑то мои охочи до боя!
– А ты сходи, скажи им, что и боя не будет никакого! А когда добро дуванить станут, так тебя с ними в круг возьмут, не обидят!
День склонялся уже к вечеру. Душный, июньский день. Вдруг раздался пушечный выстрел и жалобно, тревожно зазвонили колокола.
Стенька засмеялся и поднял руку.
– Пошли! – сказал он.
Волнение охватило Василия. До них доносились крики, выстрелы, звон. Кровь бурлила в нем, он судорожно хватался за саблю, а Степан смеялся.
