Но зато смеялась уже в голос…
Я открыл глаза.
Смеялись все, даже добрая Голубица Русалиева.
Я поднялся на ноги. Надо же, чтобы именно в такую минуту напало на меня это чертово заиканье! Теперь все пропало, комиссия скажет: «Спасибо, вы свободны!», и когда мама узнает об этом, ее хватит инфаркт.
Но никто мне не сказал: «Спасибо, вы свободны!» Наоборот, сценарист Романов хлопал себя по коленям и кричал: «Потрясающе! Вот это этюд!» У него даже слезы на глазах выступили. А я приободрился и благосклонно (новое слово, очень красивое!) посмотрел на Росицу.
— Что скажете? — сквозь смех обратился Романов к комиссии. — По-моему, мы сделали настоящее открытие. На Тоби, конечно.
— Не уверен, — отозвался Маришки, который смеялся поменьше, чем другие. — Беда в том, что он проделал все это не вполне сознательно. С такими сложно работать.
— Согласен, — ответил Романов. — Но если найти подход, у тебя будет первоклассный комик. Естественно, придется убрать все эти кудри, вернуть ему прежние уши…
Мишо Маришки разглядывал меня более чем критически и после долгой паузы спросил:
— Кто тебя научил так играть, Энчо?
— Фальстаф, заслуженный артист, — ответил я.
— Из Стара Загоры?!. — изумился он.
— Да.
— Тогда все ясно… — И шепнул Романову: — Фальстаф — прозвище одного забулдыги, актера из стара-загорского театра. — Потом опять обратился ко мне: — А другого этюда ты, случайно, не подготовил? Сам, без Фальстафа? Нет? Прекрасно. Я сейчас дам тебе тему, и ты нам сыграешь. Договорились? Значит, так: ты ужасно обижен на нас за то, что мы над тобой смеемся, и раздумываешь, как бы нам отомстить. Замечаешь на столе графин и мгновенно принимаешь решение. Наливаешь в стакан воды и со злостью выплескиваешь ее нам в лицо. Потом разбрасываешь все эти бумаги, рвешь их, топчешь ногами. Понял?
— Понял, — сказал я. И чарующе улыбнулся.
— Перестань ты улыбаться, как манекен на витрине! — сердито прикрикнул на меня Маришки.
— Хорошо, — произнес я и опять невольно улыбнулся той же идиотской улыбкой: не зря же мама меня столько времени тренировала!
— Начинай!
Комиссия уже не смеялась, а вот Росица и остальные кандидаты продолжали тихонько хихикать. Меня это вправду здорово обозлило, и я заорал:
— Вы что, издеваетесь надо мной, да? За что? Что я вам сделал? Прекратите сейчас же! — Схватил графин, наполнил стакан до краев и выплеснул им в лицо. Вода потекла вниз, на рубахи и галстуки, толстое платье у Голубицы спереди намокло, шерсть разлохматилась…
