Смерть на брудершафт | страница 19



Студент все топтался у дверей, не уходил.

— Простите, господин офицер, а что такое «Генеральный план развертывания»?

У Лучникова на лице появилось вопросительное, даже недоверчивое выражение. Смысл этой гримасы был для князя нелестен: неужто, ваше благородие, вы при постороннем вели такие разговоры?

Прав был фельдфебель, безусловно прав.

Но про план развертывания Романову объяснить все-таки следовало. Иначе, не дай Бог, начнет расспрашивать знакомых, всяких встречных-поперечных.

Едва сдерживаясь, Козловский проскрипел:

— Это документ огромной важности. В нем изложен весь порядок предполагаемых действий против Германии. И благодаря вашей дурости этот план теперь может оказаться у немцев. Понимаете, что вы натворили? По крайней мере, хоть держите язык за зубами! Вашему слову можно верить?

Вид у студента сделался совсем убитый.

— Господи! Я очень виноват. Господин штабс-ротмистр, позвольте мне как-то исправить… Давайте я буду вам помогать. Я бесплатно, из одного патриотизма. Вы, может быть, думаете, я ни на что не годен? Я на велосипеде езжу, боксирую. Кстати, и в футбол играю. То есть раньше играл, хавбеком в университетской команде.

Сердиться на него Козловский больше не стал. Лишь устало попросил:

— Послушайте, хавбек, уйдите, а?

Мальчик продолжал лепетать чушь:

— Я сообразительный. У нас на факультете был чемпионат по разгадыванию ребусов, так я первое место занял…

— Марш отсюда!!! — гаркнул тогда князь страшным голосом. — Ребусы, тттвою мать!

Студента Романова за дверь вынесло будто ураганом.

— Значитца так, — доложил тогда Лучников. — В Питере двенадцать китайских прачечных и еще три в пригородах. В каждую послал по толковому человечку. — Он потрогал красное, распухшее ухо и усмехнулся. — А крепко вкатал мне боксер этот сопливый. До сих пор башка гудит.

В Царском Селе

Симе Чегодаевой жить на свете было трудно, но интересно. С одной стороны, она ужасно страдала. С другой — летала, как на крыльях. Оказывается, так тоже бывает.

Страдала она, потому что жалела Алешу. Вчера так и не успела исполнить свое намерение: провести сцену расставания нежно, но твердо. Алеша милый и хорош собой, но невероятно инфантильный. Спрыгнул с забора, ввязался в какую-то драку, и его забрали в полицию. Мама, как всегда, права: это не вариант.

Сегодня прибавился новый повод для терзаний — неспокойная совесть. Ведь формально с Алешей она не порвала. Поцелуи, пускай коротенькие, все-таки были, а это очень серьезно. Между тем нынче случилось нечто чрезвычайно важное.