– А разве денег у тебя нет? – спросила Лютик.
– Ой, дитятко! Какие у нас деньги… – качнув головой, промолвил старик. – Так иной раз грошик перепадет, вот и все наши деньги… И без денег живем. Без доброты нельзя жить на свете, а без денег – можно…
– И родных у тебя нет? – допрашивала Лютик.
– Брат есть. У него зиму-то и живу, на печке лежу, да кое-когда лапти ковыряю… – рассказывал старик. – Да братан-то беден, самому с женой прокормиться впору…
– А если мало насбираешь? Если не хватит хлеба да весны?.. Тут что? – заметила девочка.
– Ну, немножко и попостишься, поголодаешь – не беда… Что ж делать! – со вздохом проговорил бедняк.
– Ведь ты, дедушка, я думаю, устаешь ходить-то! – заметила Лютик.
– Ну, что ж! устанешь и отдохнешь… Слава Богу, хоть ноги-то пока еще носят…
– Приходится тебе и под дождем бывать, под грозой?
– Да ведь как же – всего случается… Дождиком вымочит, солнышком высушит, ничего! – спокойно проговорил старик.
– Может быть, ночь иногда застает тебя где-нибудь в поле, в лесу? – с участием расспрашивала Лютик.
– И это бывает… Случается ночевать и под березкой, и под сосенкой! – тем же спокойным покорным тоном отвечал нищий. – Да летом-то, голубка, везде хорошо!.. Как хлеба край, так и под елью рай. Вон хоть теперь скажем: теплынь, благодать… В лесу-то еще лучше, чем в избе. Воздух – вольный, простор, ни ты никому не мешаешь, ни тебя никто не задевает… А вокруг-то, глянь-ка: цветы цветут, ягоды краснеют… А птиц-то, птиц-то! и песен не переслушаешь…
И живо представилось Лютику, как этот хилый старик, подпоясанный веревкой, босой, опираясь на посох, бродит все лето по полям и лесам, по пустынным дорогам и, переходя из деревни в деревню, просит хлеба Христа ради. Совершенно новое чувство, еще ни разу не испытанное Лютиком, больно защемило ей сердце. Ей стало жаль старика… Первый раз в жизни она пожалела не себя, а другого, своего ближнего.
Старик, между тем, кончил свой кусок хлеба, собрал крошки, упавшие ему на колени, взял их на ладонь и высыпал в рот. Лютик еще никогда не видала, чтобы так бережно обращались с «простым, черным хлебом». Она иногда целые корки выбрасывала за окно… Впрочем, теперь она уж понимает, что бедняк должен дорожить каждой крошкой хлеба – для того, чтобы жить.
– А ты, дитятко, не хочешь ли хлебца? – спросил старик, заметив, что девочка пристально глядит на него.
– Пожалуй, я съела бы кусочек! – сказала проголодавшаяся барышня.
– Ну, что ж! Ешь на здоровье… У меня хлеб есть! – промолвил старик, доставая из корзины соль, завернутую в тряпочку, и кусок хлеба и подавая их Лютику. – На, голубка! Поешь…
