— Возможно, это и естьприглашение, — молвила она.
Посмотрев ей прямо в лицо, Монтгомери тихо произнес:
— Я хотел бы начать официально ухаживать за вами, Элис. Намерения мои благородны, не сомневайтесь.
Девушка задрожала всем телом:
— Я даю вам свое согласие, Уильям.
Он взял ее за подбородок и слегка склонил ее голову набок, чтобы глаза их оказались на одном уровне.
— Хорошо. Завтра же переговорю с вашим отцом.
Элис не знала, отчего она так напряжена. Мысли ее заполошно метались, перед глазами то и дело возникал образ Алексея. Но она совсем этого не хотела!
— Мой отец всегда мечтал, чтобы я вышла замуж по любви, — наконец молвила она.
Глаза Монтгомери расширились, и он схватил ее за плечи:
— Вы говорите, что любите меня?
Элис колебалась с ответом, отлично сознавая, что не любит Уильяма — пока не любит. В то же время она отчаянно желала, чтобы он начал ухаживать за ней. Все же ей не хотелось обманывать его.
— Вы начинаете нравиться мне, — призналась девушка.
— Давайте уйдем подальше от огней дома, — пробормотал он.
Элис не была уверена, стоит ли им отходить в тень террасы, но Монтгомери с улыбкой взял ее за руку.
— Я хочу поцеловать вас, Элис, но не желаю быть прерванным, — мягко произнес он. — Можете ли вы винить меня в этом? Вы самая красивая женщина в Ирландии — и вы только что согласились принять мои ухаживания.
Должна ли она позволить Монтгомери поцеловать себя? Девушка медлила, понимая, что Алексей придет в ярость, узнав о подобном поведении. Но может ли поцелуй действительно навредить ей? Разве не нравилось ей быть в объятиях Уильяма, когда они танцевали? Он ведь любит ее — это очевидно.
Расценив ее молчание как согласие, Монтгомери повел ее в дальний конец террасы, скрытый в густой тени. Он крепко держал ее за руку, и девушка осознала, что он намерен спуститься по трем ступенькам, ведущим с террасы на лужайку. Элис почувствовала замешательство. В самом ли деле ей хочется так далеко отходить от дома?
— Вы прекрасны, — прошептал Монтгомери, обхватывая ее лицо ладонями и нежно целуя в губы.
Элис почувствовала, что напряжение, владеющее ее телом, усиливается. Ее еще никто никогда не целовал по-настоящему. Губы Уильяма были твердыми и мягкими одновременно. Поцелуй его оказался приятным, но не ошеломляющим. Когда Алексей на прошлой неделе коснулся ее в библиотеке, сердце ее воспылало страстью к нему. Сейчас она не ощущала ничего подобного.
Под ее прикрытыми веками выступили слезы. Неужели это в самом деле происходит? Что же она
