Когда они кончили репетировать, Джейк повернулся к ней, притянул к себе и начал целовать. Он целовал ее лицо, губы, шею, волосы. Меган чувствовала, как бьется его сердце, — сильно, как ее собственное. Уверенные, опытные руки Джейка проникли под ее блузку — он погладил ей спину, потом стал ласкать грудь. Меган прижалась к нему теснее, обняла за шею, коснулась тонкими пальцами мягких волос, провела ладонями по чуть влажной от пота спине и коснулась правого бедра. Она сразу почувствовала, что Джейк вдруг напрягся. Он взял ее руку в свою и поднес к губам.
— Джейк!
— Ничего, Меган, не волнуйся.
— Люби меня, Джейк!
— Меган, — пробормотал он и отодвинулся от нее. — Это безопасно?
Она не смогла посмотреть ему в глаза — ее ответ был ясен без слов.
— Нет? Но у меня ничего нет с собой. В следующий раз, дорогая.
— В следующий раз? Когда еще выдастся такой подходящий случай?
В голосе Меган звучала как бы шутливая обида, но не загаси ветер свечу, Джейк заметил бы на лице у девушки необычное выражение — смесь разочарования и возбуждения.
— Следующий раз может оказаться еще более подходящим и даже совершенно замечательным. Почему бы нам не прийти сюда после премьеры?
— Хорошо, давай так и сделаем. Это будет великолепно.
Элизабет Луиза Томпсон знала, что она прекрасна. Нет-нет, не просто хороша, миловидна или красива, — она именно прекрасна. У нее густые темно-каштановые волосы с золотистым отливом, бездонные карие глаза в длинных темных ресницах, совершенной формы жемчужные зубы, полные алые губы.
Нельзя сказать, чтобы Бет не хотела быть прекрасной. Она любила по-настоящему красивые вещи. Но чем старше она становилась, в ее голове возникало все больше вопросов, и красота превращалась в помеху, потому что никто не хотел слушать Бет. Всем хотелось на нее смотреть, восхищаться ею, флиртовать с ней, трогать ее. Все хотели обладать Бет, присвоить ее красоту.
Никто не старался понять Бет — такую, какой она на самом деле была в своей прекрасной раковине. Когда на нее смотрели, то видели совершенство. Чего ради заглядывать глубже? В младших классах средней школы Бет жаждала, чтобы у нее были прыщи, или скобки на зубах, или очки — и при этом был бы хоть один настоящий друг вопреки, а не благодаря ее наружности. В младших классах Бет была лидером, все хотели с ней дружить, но она чувствовала себя ужасно одинокой.
Бет была гениальной. Этого она сама не знала, просто понимала, что она не такая, как все. Да и узнай кто-то, что перед ним гений, у Бет возникло бы множество проблем. В высшем обществе Хьюстона, среди нефтяных королей-мультимиллионеров, каким был и отец Бет, только одно имело первостепенное значение для женщин — ее красота. Женщина должна была быть красивой и грациозной. А мозги? В них нет необходимости, и они, в общем, непривлекательны.
