Таксу, кстати, она быстро повышала и через какое-то время в клубах, не менжуясь, требовала по десять-двенадцать тысяч за сеанс. В моменты ощущения себя элитной столичной шалавой Ряба до кровавых соплей нанюхивалась выпростанным из нигерийских задниц полуторасотдолларовым коксом и материла мусоров в лицо.
Впрочем, все это было не то — начиная почти с самого приезда в Москву, Ряба последовательно интересовалась трудоустройством вне интим-бизнеса. Быстро обрастя самыми разнообразными знакомствами, она получала приглашения на массу работ (местами странных) в массе контор (местами стремных) — а в итоге оказалась на юрфаке коммерческого вузика и скромной должности помощника юриста в адвокатском бюро.
Ясно, что на юстицию Рябе было положить, как и на все прочее, а полостями тела она зарабатывала куда больше — но к НАСТОЯЩИМ понтам с «цивильной» стороны подступаться было сподручней. Всего через год ей предложили стажировку в банке. На третьем курсе она уже числилась в штате «Финстроя». В компании, где Алена подсекла Аверина, никто о ее недавнем трудовом прошлом не знал. Не то чтобы сама она последнего стеснялась (данная эмоция Рябе вообще была глубоко чужда) — но в среде, ею теперь энергично осваиваемой, такого бы, конечно, не поняли.
(При этом в самой ситуации — профессиональная блядь, обучающаяся на законника — Алене никогда не пришло бы в голову заподозрить что-то противоестественное. Да и не одна она была такая — вон недавняя коллега по «салону» и по юриспруденции вообще подумывала, не податься ли в прокуроры.)
Характерно, что вчерашняя двадцатидолларовая профура с-под Воронежа в замкнутой экосистемке столичных яппи чувствовала себя глубоко органично — все тут было, в общем, знакомо ей, мигом научившейся относиться к непричастным и недопущенным как к компосту, ронять с ленивым отвращением в адрес какого-нибудь «Кафе Пушкинъ»: «Ну это для миддл-класса…» — и надуваться апломбом по малейшему поводу, словно рыба-шар (для изготовления чучела коей — для придания ему эффектной сферичности — надувают обычно презерватив).
Правда, чувство законной принадлежности к ма-ас-ковским мажорам не мешало Алене считать их про себя полными лохами (так она относилась к любому своему окружению, начиная с нюхавших «Серебрянку» одноклассников) — но здесь ее подспудно грела аура лунатической беззаботности, счастливого невменоза, ощущение собственного единства с теми, кто не просто забыл, как она, о существовании пгт Верхний Кисляй, но даже вообразить себе такого не мог. Здесь она, кажется, нашла-таки себя. Не говоря о том, что ее уже дважды оттараканил сам зампредправления Лысаченко…
