Шняга был риэлтором. Тогдашнему их клиенту он, помнится, втюхал квартиру с владельцем, временно выписанным по причине отбывания срока в колонии общего режима. Клиент уже жил в ней год с небольшим, когда на пороге объявился обретший по УДО[5] свободу с чистой совестью хозяин. Клиент пожал плечами и помахал документами о покупке, но мужичок с еще не отросшими волосами, ухмыляясь, объяснил, что имеет право обратной регистрации, даже если квартира была продана, — и оказался прав. Клиент подозревал, что риэлтор дейстовал с ведома зэка, а Чиф, когда напрягал всем этим Кирилла, посоветовал докопаться, по какой статье хозяин сидел.
Оказалось, по двести двадцать восьмой, наркотической. Причем красноватые блестящие его глаза со зрачками как игольный прокол, привлекшие Кириллово внимание при их единственной встрече, выдавали в хозяине юзера. Чиф углядел в этом какие-то козыри для переговоров, и дальше мужичком занимались агентские «выездники», а договором — юристы.
И вот теперь, по словам Кота, Шняга опять попал агентству в разработку. Естественно, опять в связи с мошенничеством. Схему он подсказал другому знакомому квартировладельцу — причем тоже торчку. Он и Шняга договаривались со съемщиком о сдаче хаты на большой срок, съемщик платил сумму за первый месяц, залог и комиссионные риэлтору (Шняге). Через неделю-другую приходил хозяин, заявлял, что у него форс-мажор и съемщику, так уж вышло, звиняй, братко, придется свалить. Возвращался лоху один залог. В следующем месяце в хату въезжал новый лох. Так они дейстовали года полтора. Когда же хозяин пустил на героин все более-менее ценное движимое имущество, Шняга помог ему продать жилплощадь — причем двум разным людям одновременно. Он составил сразу два пакета документов и в один и тот же день оформил две сделки: у нотариуса и в ФРС.[6] По суду выиграл тот покупатель, что пошел в Госрегистрацию; второй обратился в «КомБез».
Обсудив ситуацию, Кирилл с Котом пришли к выводу, что Шняга, скорее всего, и сам банчит — и уж в любом случае связан с дилерами, а значит, на нем с высокой вероятностью не только помянутые мошенничества, но и трупы торчков, переписавших квартиры на Шнягиных знакомцев и закопанных где-нибудь в Подмосковье. А в таком случае у него тем более не может не быть ментовской крыши.
Кирилл хорошо помнил Шнягу, к которому приходил в свое время под видом потенциального продавца квартиры. Для описания этого пацанчика лет двадцати пяти ему пришлось бы употреблять всевозможные производные от одного корня: жизнерадостный жизнелюб с живым умом и живительным смехом. Пацанчик болтал, острил, ухмылялся, живое лицо беспрерывно меняло выражение, живые, ртутно-серые, ртутно-блестящие глазки не позволяли поймать их выражение, и в какой-то момент Кирилл понял: он абсолютно не представляет, что у этого живчика в голове, чего ждать от него в следующую секунду, не решит ли он поживиться тобой, едва только ты отвернешься, не прыгнет ли живо тебе на закорки и не перекусит ли яремную вену…
