Эстер посмотрела на горничную глазами, полными слез, туманивших отчетливое видение. Усилие вызвало у нее одышку.
— Не говори никому.
— Не стану, пока вы не разрешите мне, миледи. А до тех пор не скажу ни одной живой душе.
Эстер приложила ко лбу холодный компресс, чтобы вволю поплакать и скрыть свои слезы. В первые годы своего брака она ничего не желала больше, чем обзавестись ребенком, чтобы радость жизни с Эдвардом стала полной. Но Господь оказался добрее и мудрее, чем она полагала. Когда стали очевидными темные стороны характера мужа, она стала пользоваться губками, смоченными в бренди, чтобы предотвратить зачатие. Она не смела впустить невинное создание в свой теперешний дом. После всего того, чего она и Джессика натерпелись в детстве, как она могла подвергнуть подобной жизни собственное дитя?
Но Регмонт был не из тех, кто стал бы откладывать до вечера удовлетворение своего плотского вожделения, и потому судьба распорядилась ее жизнью на свой лад.
— Если бы ты только была здесь, Джесс, — прошептала она, испытывая эгоистичное желание получить в свое распоряжение сочувствующую ухо человека, способного выслушать и дать совет.
Она заподозрила, что она enceinte[1], еще до отъезда сестры, но не могла придумать способа сообщить ей эту новость. Джессику глубоко ранило ее бесплодие. И Эстер сочла невозможным, жаловаться на свою беременность, которая, случись подобное с ее сестрой, стала бы для той несказанной радостью.
Когда Эстер, шатаясь, поднялась на ноги, Сара помогла ей снова лечь в постель. Регмонт спал в своей комнате, впав в блаженное забытье.
— Умоляю вас сказать об этом его лордству как можно скорее, — принялась шепотом увещевать горничная, стараясь удобнее расположить подушки Эстер.
Эстер со вздохом закрыла глаза.
— Думаю, что отчасти сама источник зла и не знаю, как это объяснить. Почему бы иначе мужчины в моей жизни играли роль злых демонов?
Однако позже за столом Эдварда заметила, что едва ли ее слова затронули его. Он выглядел веселым и энергичным. Улыбка его была ослепительной, а настроение прекрасным. Он поцеловал ее в щеку, когда она направлялась к своему месту за столом.
— Копченой селедки и яиц? — спросил он, прежде чем подойти к ряду блюд под крышками на буфете.
Ее желудок взбунтовался.
— Нет, благодарю тебя.
— Ты мало ешь, дорогая, — укорил он ее.
— Я взяла тостов в свою комнату.
— И все же пришла составить мне компанию за завтраком. — Его улыбка стала еще ослепительнее. — Ты удивительная. Как провела вечер?
