Ее зрение затуманили набежавшие слезы. Они обожгли глаза, и она смахнула их, стремительно отодвинулась от стола и поспешила к ящику с кларетом, стоявшему в углу.
— Джесс…
Она услышала, как ножки стула царапнули пол каюты за ее спиной, потом сильные руки сжали ее плечи за секунду до того, как она наклонилась, чтобы взяться за горлышко бутылки.
Прижавшись губами к ее уху, он спросил:
— Знаешь, как я отношусь к твоей тяге к вину?
— Нет, ибо я настолько эгоистична, что рада ее существованию.
— А я хочу, чтобы твой эгоизм распространялся только на меня.
Джессика с силой покачала головой:
— Любовь бескорыстна. Или предполагается, что она должна быть такой.
— Возможно, для некоторых это так. Мы с тобой были столького лишены. И так уж сложилось, что нам приходится что-то брать друг у друга.
Она закрыла глаза и прислонилась головой к его плечу. Руки Алистера обвились вокруг нее, и Джессика прикрыла их ладонями.
— У тебя столько братьев. Должно быть, ты захочешь иметь многочисленную семью?
— Если тебе угодно обсуждать мою семью, то нам понадобится кларет.
Он сделал шаг назад. Джессика взяла бутылку и выпрямилась. Когда она повернулась к нему, он вынимал бокалы из небольшого ящичка у двери каюты.
Она поставила вино на стол и села. Алистер поставил бокалы, потом вынул пробку из бутылки. Затем оставил вино подышать и сел на стул, глядя на нее задумчиво и изучающее.
Джессика терпеливо ждала.
— Ты никогда не задумывалась, почему отцовские чувства Мастерсона не распространяются на меня, а только на моих братьев, в то время как я зеркальное отражение своей матери?
— Это так, сказала Джессика. — Я подозреваю, что ты не сын Мастерсона.
— И тебе это не важно, — заметил он тихо.
— А почему для меня это должно иметь значение?
— Джесс… — Алистер издал звук, слабо напоминавший смех. — Ты ведь известна своей приверженностью этикету и благопристойности. Я думал, ты станешь хуже относиться ко мне.
— Это невозможно. Но неужели твои братья хуже к тебе относятся из-за этого? Разве ты не близок с Альбертом?
— Нет, о братьях нет речи… Но Мастерсон… Я никогда не мог ему угодить.
Его голос звучал вяло, безразлично, и, тем не менее, было ясно, насколько глубоко затронуты его чувства.
— Лично я больше не страдаю от этого, но моя мать переживает из-за того, что мы так далеки друг от друга. Если бы я мог ее утешить, я бы сделал это, но похоже, что я ничего не могу изменить.
— Тем хуже для него.
Наконец-то Джесс поняла, почему Мастерсон так не хотел помогать Алистеру найти свое место в обществе.
