— Это наверняка ошибка, вы обознались.
— Нет, я точно знаю, что это он. И он в опасности.
Из трубки теперь донеслась тихая музыка. «Радио», — прошептал он. Ему показалось, что это песня, которую он когда-то хорошо знал, ему захотелось подпеть, и он плотно стиснул губы, ощутив их сильную сухость.
— Плакат «Опасные террористы»?
— Да, этот человек изображен справа внизу.
— Это невозможно.
— Я точно знаю, я его узнал.
— Человек справа внизу, говорите вы?
— Да, я в этом совершенно уверен.
— Это женщина.
Он почувствовал, что в желудке открылась какая-то дыра и из нее по животу стал расползаться невыносимый неприятный холод. Было и еще что-то. Что-то, державшее его в плену и одновременно ослаблявшее, выедавшее изнутри, какая-то серебристая жидкость, как ему казалось, полилась в отверстие, и его самого потянуло туда, к блеску и ясности, исходящим оттуда.
Он чувствовал, что должен бежать, ему нельзя оставаться здесь. Может быть, был какой-то еще, другой плакат?
«Дальше, — думал он, — идти дальше». Половина пятого, он почти дошел до дома. Все это время он шагал по своей стороне улицы, но сейчас ему пришлось перейти на другую сторону, чтобы обойти ямы и кучи на месте стройки. В нос ударил едкий запах, он обернулся и увидел маленький каток, стоявший на дороге. Над машинкой, которую медленно толкал перед собой угрюмый, с ног до головы покрытый песчаной пылью человек, поднимался горячий воздух, в этом мареве предметы теряли свои очертания и расплывались, сливаясь друг с другом, словно во сне.
Здесь он заметил того человека на высоте катка; человек выходил из дверей какой-то странной пустой лавки, он держал под мышкой рулон, а в руке еще что-то — кисть для клея.
Старик почувствовал, как на его коже выступает холодный пот.
Он подумал — красное.
Оно было красное.
Но что было красное? Он не видел связи.
И вот теперь он снова, как днем, стоял прямо возле афишного столба, крепко за него ухватившись. Странно, столб стоял всего в паре метров от уличного фонаря. Собственно, он даже смог бы, наверное, рассмотреть, что написано на объявлениях, но это было трудно.
Он провел рукой по объявлениям, ощутил толстые напластования наклеенных друг на друга за многие годы слоев бумаги, но он не мог разобрать, что на них написано. Он немного прошелся вокруг тумбы, окидывая плакаты пустым безжизненным взглядом.
Какой странный свет. Он посмотрел на свои руки, они отливали отвратительной холодной зеленью, все рубцы и пятна выступали резко, как комья грязи. Какой цвет — воплощение великого холода и безутешности. Откуда исходит этот свет, делающий его таким чужим? Он поднял глаза и посмотрел на узкий столб на углу, но оттуда не исходило ровным счетом ничего, только слабый желтый свет, падавший прямо под столб и оставлявший все остальное в темноте. Потом старик задрал голову и всмотрелся в небо — темное ли оно, есть ли на нем звезды? Но неба не было, был лишь мутный серо-коричневый платок, висевший над крышами.
