Отель принадлежал небольшому кафе, это был коридор и пять или шесть комнат, из которых большинство выходили окнами на противоположную сторону, к соседнему домовладению. Коридор примыкал к лестничной площадке и имел, кроме того, аварийный пожарный выход, которым, правда, никто до сих пор не пользовался. Постояльцев отеля почти никогда не было слышно, хотя старик предполагал, что две комнаты находятся у него за стенами — за стенами кухни и спальни.
Дождь между тем стал сильнее, теперь он сыпался с неба плотными косыми полосами. Дождей не было уже очень давно. Лето было душным и жарким, подернутое дымкой небо постоянно имело смазанный бледно-голубой цвет. В небе все время висели тонюсенькие облачка, из которых на землю так и не выпало ни капли, но зато сейчас вода хлестала неудержимо, струилась из водосточных труб и скапливалась в канавах. Бетонированные водостоки делили двор на три части, канавки встречались в середине, образуя углубление, горловину древнего как мир стока в отводной канал. Известковый налет и уплотнительные волоски затягивали воняющую гнилью решетку, прикрывавшую горловину разбитыми и вновь криво соединенными ржавчиной прутьями — рыжими и потрескавшимися. Когда шли дожди и во дворе стояла вода, здесь постоянно висел запах гнили и нечистот.
Старик натянул на бедра подол вязаной безрукавки. Грохот внизу не прекращался — этот беспокойный и назойливый шум, теперь к нему добавился еще и настойчивый стук. Старик посмотрел на свои ноги. Они имели утолщения не там, где надо, не там, где должны быть мышцы, и поэтому выглядели ненастоящими, с расположенными в неожиданных местах суставами, словно ноги мягкой детской игрушки.
Он выпрямился. Когда он вставал после длительного сидения, у него всегда немного кружилась голова, и на какой-то момент им овладевало чувство, будто он весь состоит из этих своих фальшивых ног. Он подождал, когда пройдет головокружение, потом взял костыли, серые палки, заканчивавшиеся тремя резиновыми лапками. Он медленно ощупал себя, как делал всегда, либо когда собирался идти, либо когда ступал на скользкий пол, либо когда неуверенно себя чувствовал. Он отклонился вправо, продвинул ногу немного вперед и выставил левый костыль — ноги и костыли, чередуясь, выглядели как четыре конечности. Так, переставляя ноги и костыли вдоль половицы, он дошел до кухни.
Коридор представлялся ему темным и тесным, как могила. Он был выкрашен краской, уже давно лохмотьями свисающей со стен, — мрачный, не то желтый, не то зеленый цвет, поверх которого кое-где липли остатки старых обоев. Пахло сыростью и металлом. Стук внизу стал менее отчетливым.
