Мы даже не посмотрели на тарелки.
— Ледок, ты назвала меня бабником?
— Только повторила, что несет о тебе народная слава. Ошибается?
Хотела говорить отстраненно и безучастно, но, скорее всего, не получилось.
Назар ответил не сразу, после продолжительной паузы, во время которой я успела десять раз мысленно обозвать себя идиоткой.
— Народная слава не ошибается, — сказал Назар.
Горько, оказывается, бывает не только на языке, но и за грудиной, где отсутствуют вкусовые рецепторы. Именно там я чувствовала ядовитое бульканье. Впрочем, ведь говорят: горько на сердце. Да чего мне горько-то? Какое мне дело, сколько у Назара было любовниц? Он мне не муж, не сват, не брат, не объект для улучшения нравственности. Пусть у него будут эскадроны баб, дивизии воздыхательниц, полки любовниц. Мне-то что?.. Ничего. Всех его бывших — к расстрелу!
— Л-е-дд-ок! — перекатывая мое имя на языке как сладкий леденец, произнес Назар.
И при этом смотрел на меня с обожанием такой мощи, которую не способен выдать прожженный бабник. Хоть вы меня четвертуйте — не способен! В противном случае придется признать, что он умственно отсталый.
У моей мамы есть подруга, которая в пятьдесят лет родила дебила. Ванька — тихий, добрый и славный. Но любит только бабочек. Когда их видит летом, трясется от счастья. А зимой целыми днями трогательно гладит стекло рамочек, под которыми пришпиленные бабочки. Мы Ваньке дарим исключительно бабочек за стеклом.
— Спасибо! — надтреснутым голосом проговорил Назар.
— За что?
— За твою реакцию.
Если вам не удалось держать эмоции в узде, нужно объяснить их посторонними причинами — элементарное правило бизнес-общения.
— Ты смотришь на меня столь трепетно, что напомнил знакомого дебила.
— Не надо, Ледок, — отмахнулся Назар. — Мы оба знаем приемчики нейро-лингвистического программирования. Они не работают с по-настоящему дорогими людьми.
Не кстати или, напротив, очень кстати, подошел официант и поинтересовался: не нравятся горячие блюда, ведь не едите? Мы посмотрели удивленно. О каких блюдах идет речь?
Официанта мы попросили нас не беспокоить и подходить, когда дадим знак.
— Ледок, я расскажу тебе то, в чем не признавался никому в жизни. Сие не есть страшные тайны, но выворачиваться наружу не в моих правилах.
Назар замолчал. Я не торопила. Через несколько секунд он продолжил:
— Считается, что период гиперсексуальности начинается в юности. У меня он с пеленок. Я влюблялся еще до детского сада. Родные посмеивались надо мной, и я научился прятать свои чувства. Девочки, девушки, женщины меня завораживали. В них было волшебство, сказка, они дарили ощущения, от которых вибрировала каждая клетка моего тела. Я рос смышленым и быстро понял, что главное в амурных делах — не бегать за девчонкой, а подстроить так, чтобы она сама тебя добивалась. В средней школе я был известным ловеласом, очередь из девочек, желающих получить меня, выстраивалась. Что-то вроде переходящего приза на конкурсе красоты. Хоть месяц-другой, но посидеть на королевском троне.
