— Да я сейчас и не буду приставать. Я подожду в проектном отделе, там работают в две смены. Вы мне только скажите: это Седюк?
— Ну да, конечно, кто же еще!
Она отстала и, прислонясь спиной к стене, пропустила Седюка мимо себя. В ее внимательном, серьезном взгляде не было ни праздного любопытства, ни кокетства. Она смотрела деловито, оценивая, как смотрят на новую и настоятельно нужную вещь, к которой еще не знают, как приступиться.
«А пожалуй, этот Зарубин прав и моя особа многих тут занимает, — подумал Седюк иронически. Странно, очень странно…»
Григорьев вошел в маленькую комнату — основную меблировку ее составляли четыре телефонных аппарата и большая, во всю стену, вешалка. У телефонов, читая газету, сидела пожилая женщина.
— Как там, можно, Александра Исаевна? — осторожно спросил Григорьев, сняв шинель и одергивая китель.
— Можно, можно! — поспешно сказала женщина и встала со стула. — Идите скорей, а то Валентин Павлович уже звонил на станцию. Достанется вам!
Григорьев открыл дверь и посторонился, пропуская Седюка. Они вошли в узкий и длинный кабинет. Три четверти его занимали два обширных стола, поставленные в форме буквы «Т», а по обводу этой буквы теснились стулья и кресла, занятые людьми. В комнате было человек двадцать. У стены, увешанной светокопиями чертежей, стоял высокий, худой человек и, докладывая, водил деревянной указкой по чертежам. При появлении Седюка он оборвал свою речь, и все головы повернулись к двери.
Навстречу Седюку поднялся председательствующий. Это был человек лет тридцати пяти, высокий, грузный, полный той нездоровой полнотой, которая, отличает людей, много работающих в кабинете и мало бывающих на воздухе. На его неправильном, широком лице с маленьким носом резче всего выделялись глаза, смотревшие жестко и умно. Над жидкими бровями широкой плитой нависал лоб. У каждого, кто впервые взглядывал на это лицо, появлялась мысль: «Как некрасив!», зато второй непременно была мысль: «А пожалуй, умен!»
— Проходите, проходите, Михаил Тарасович! — сказал председательствующий так приветливо, словно Седюк был его старым знакомым. — Вы как раз вовремя. Сейчас Семен Ильич Караматин, начальник нашего проектного отдела, закончит свое сообщение о последних проектных данных по строительной площадке ТЭЦ. Вот тут есть местечко, — он показал на стул у окна. — Прошу, товарищ Караматин.
Седюк пробрался на свободное место и сел. И сейчас же все, словно потеряв к нему интерес, снова повернулись к докладчику. Караматину было лет пятьдесят. Худое лицо его было составлено из крупных деталей: крупен был нос, крупен и широкогуб рот, огромные уши оттопыривались в стороны, большие роговые очки прикрывали не только глаза, но и мохнатые брови и часть впалых щек.
