Наконец чувство голода у молодежи было утолено, и она вновь была готова обсуждать дела. Поремский вытер рот салфеткой и спросил:
— Вячеслав Иванович, когда мы сможем встретиться с вашим муллой?
— Сегодня и встретимся, — ответил Грязное. — Если повезет, то можем поехать к нему прямо сейчас.
Камельков икнул, стыдливо прикрыл рот рукой и смущенно заметил:
— Это было бы неплохо.
Мулла Фарук Гильфан Абдул-Карим принял всю честную компанию у себя дома. Усадил за стол, накрытый цветастой скатертью, и принялся поить зеленым чаем со сладостями.
Это был высокий, смуглый мужчина с черной бородкой, белоснежными зубами и манерами разорившегося аристократа. Общий благородный вид муллы портили три глубоких шрама на левой щеке и сломанный нос. Заметив любопытные взгляды Камелькова и Никитиной, он прикоснулся пальцами к покалеченной щеке и объяснил:
— Боевые раны. Вячеслав Иванович, наверное, рассказывал вам, что пятнадцать лет назад я служил в Афганистане.
— Нет, — покрутил головой Камельков, — не рассказывал. А на чьей стороне?
Грязнов с упреком посмотрел на Камелькова, тот понял, какую сморозил глупость, и смущенно опустил глаза.
— На стороне советских войск, мой друг, — нисколько не обидевшись, ответил мулла. — Я участвовал в боевых действиях, о чем сейчас немало сожалею.
— Из-за этих шрамов? — без церемоний поинтересовался Камельков.
Мулла улыбнулся и покачал головой:
— Нет. Скорей, из-за шрамов, которые война оставила в моей душе. Угощайтесь, пожалуйста, друзья мои! И не смотрите на нас с Вячеславом Ивановичем. Молодые люди должны есть много.
Камельков обвел восхищенным взглядом уставленный сладостями стол, на секунду задумался и запустил руку в вазочку с баурсаками.
— Ой, а что это за торт из шариков? — поинтересовалась Алена.
— Это чак-чак. Наше народное лакомство.
— Оно тоже сладкое?
— Еще какое, — кивнул мулла.
Алена оторвала кусочек склеенных медом шариков и осторожно положила его на язык.
— Объеденье! — резюмировала она. — А это что за лепешечки?
— Жеймэ. Попробуйте, Алена, вам должно понравиться.
Алена занялась лепешечками, а Камельков, ополовинивший к этому моменту вазочку с баурсаками, заметил на столе новую жертву:
— А вот это я знаю! Это пахлава, да?
— Совершенно верно, — кивнул мулла. — Правильнее будет произносить — пахлавэ. Угощайтесь, Миша. Вячеслав Иванович, а вы что же?
— Да я уже сыт. Мы вообще-то только что из ресторана. Плотно пообедали.
— Вот как? — Мулла улыбнулся. — А по вашим друзьям этого не скажешь.
