— Надо проверить все факты. Все связано в этом мире, — ответил Турецкий и взглянул на часы. — Значит, так, сейчас мы едем в областную прокуратуру, а часа через два-три я либо позвоню, либо заскочу к вам. Как думаете, будут ли готовы к этому времени акты вскрытия?
— Только в самом первом приближении, то есть в черновиках.
— Ну, хорошо. А теперь давайте все-таки посмотрим милицейскую сводку.
Через десять минут Турецкий уже держал в руках информацию облуправления внутренних дел за предыдущий день.
— Улица Юности, это где? — спросил он.
— Это в центре, — ответил высокий судмедэксперт, — что называется, в сердце города. Кстати, выходит как раз на главную площадь. Смерть наступила между десятью и двенадцатью часами утра.
— Занятно, — вскинул голову Турецкий. — О чем-то говорить, конечно, рано, и все же почему бы не рискнуть, не перекинуть мостик... В общем, жду, с нетерпением жду, что вам удастся установить, пусть и в первом приближении.
Наконец он вышел из этого мрачного приземистого строения с доверху замазанными белыми большими оконными стеклами. Хотелось наглотаться свежего воздуха, но тягостный запах, казалось, навеки впитался во все поры, в каждую ворсинку одежды и преследовал его. И чтоб как-то отогнать и заглушить этот запах, чтобы вырваться из поля смерти, он сунул в рот еще одну сигарету и закурил. Данилов и Рыжков ушли вперед, и он смотрел им вслед.
«Непременно надо будет как можно скорее связаться со следователем, выезжавшим на место убийства этих кавказцев, — думал Турецкий, — выяснить все детали этого происшествия... »
Машина стояла неподалеку, и, немного постояв, он направился к ней. По асфальтовой дорожке навстречу ему быстро шла высокая молодая женщина с непокрытой головой, на лице которой без труда можно было прочесть целую бурю чувств — и надежду, и волнение, и страх, и готовность ко всему, и ожидание чуда. Он знал это выражение лиц, повидал на своем веку... И, поймав ее ищущий, вопросительный взгляд, сказал негромко:
— Это — вон там.
«Хороша, — подумал он про себя, — несмотря ни на что, на бессонную ночь, на смертельную тревогу, на эту особенную синеву под глазами на неправдоподобно бледном, словно выбеленном лице, какие бывают всегда там, где рядом смерть, — в реанимациях больниц, у тех, кто ждет последнего часа своих близких, на похоронах».
Конечно, по роду службы он должен был осведомиться, кто она и кого ищет. Но ее серые глаза, переполненные безмерной холодной мукой, не допустили никаких расспросов. Сейчас это было бы
