Долго и тщательно приглядывались они друг к другу, пока наконец не поняли, что их общие интересы пересекаются в одной плоскости. Бай получил возможность утишить свой болезненный зуд, а Георгий Георгиевич — создать прочный фундамент для осуществления своей давней мечты.
Естественно, ни один из них не афишировал своих сделок. Константиниди не интересовался, каким путем его полотна переправляются на Запад и в чьих частных или музейных коллекциях находят приют. Бай же меньше всего думал о том, куда Константиниди будет девать, на что употреблять ту валюту, которую все копил и копил подобно пушкинскому скупому рыцарю. У каждого из них была своя цель, и тут они уже нигде не стыковались.
Так, два года назад одними из первых покинули родину три полотна Василия Кандинского из его знаменитой серии «Импровизации» в синих тонах, написанные перед первой мировой войной. Позже уплыла за рубеж парочка Малевичей. Отъехал и совершенно превосходный Ренуар. Пристально поглядывал Виталий на Эдуарда Мане — изумительное полотно, но как оно попало в руки Константиниди, оставалось загадкой. Да и вообще, если правду сказать, очень много в этой обширной коллекции было загадок. Взять, например, того же Мане. Картина эта, изображавшая гребцов на Сене, считалась утерянной, пропавшей, возможно, даже уничтоженной в годы фашистской оккупации Франции. Однако же вот она, реальная и невредимая, перед самым носом, пощупать можешь, только, ради Бога, не пальцами, глазами щупай сколько душе угодно. Ясно же, что такое полотно ни один музей не примет, потому что побоится выставить в экспозиции. Значит, покупателя надо искать среди частных коллекционеров, лучше в Америке, там народ простой и право собственности для него превыше всего. Почти как по-русски: где, говорит, взял? Нашел, еле ушел, если б догнали, еще б дали!
Хорошо понимал Виталия Александровича старый Константиниди или думал, что понимал, что насквозь видел. Как хотел, так и думал. Не важно. Другое ценил в нем — азарт. Причем настоящий, охотничий, когда, кроме дичи, глаз ничего рядом не замечает, даже опасности для себя самого. Такие взаимоотношения Георгия Георгиевича вполне устраивали, ибо в них он чувствовал себя выше партнера.
Ну что ж, значит, настала пора снова дать зачесаться ладоням немолодого уже — под шестой десяток подбирается — галерейщика. А что мы ему на этот раз предложим-то? Хитро оглядел свои стены Константиниди, зная, что многое здесь еще не видел Бай, да и не увидит, возможно, никогда, поэтому незачем зря расстраиваться. А предложим мы ему такое, чтоб разом, одной картинкой, большую часть «лимона», как выражается сукин сын Димка, и закрыть. Ну разве что еще парочку Сезаннов кинуть в жадную пасть? За этими рисунками перышком Виталик уже давно охотится, чуть не с первого знакомства глаз положил. Можно и Сезаннов. Или еще подумать?
