— Три! — взвыла королева. — Три, три, ТРИ! Сифилис бы сожрал этих горгорианцев вместе с кобылами, на которых они скачут! Это.., это, наверное, это, должно быть...
Трясясь, старая Людмила положила спеленутого новорожденного в огромную церемониальную колыбель — на алых подвесках, с позолоченным драконом в изголовье — и заспешила к постели своей хозяйки.
— Что такое, моя лапочка, почему ты так дышишь? А твое лицо! Поверь мне, это самый неподходящий лавандовый оттенок. О, ура-ура, и...
— ..это, должно быть, третий, — пробормотала королева Артемизия сквозь сжатые челюсти. Пот выступал по всему ее телу. — Вот сейчас он идет!
Некоторое время спустя старушка Людмила вынула прекрасно сложенного малыша из Бассейна Гармонизирующей Иммерсии (одного из самых старинных блоков древнего Королевского Гидрангианского Родильного Комплекса) и обтерла ему дрожащие конечности зеленой атласной пеленкой, прежде чем показать матери.
— Ну вот, лапочка, сейчас, — сказала она с таким удовлетворением, будто сама закончила рожать. — Весь из себя помытенький, чистенький, опрятненький. Ну прямо ягненочек, верно? — Старушка с триумфом отнесла младенца в церемониальную колыбель, но, прежде чем уложить его, с тревогой обернулась к своей хозяйке:
— А больше их там не осталось, радость моя?
— Нет, — сказала королева. Она лежала бледная и влажная в завалах туго взбитых расшитых розовых подушек. Чувствовалось, что бедная женщина уже на грани полного опустошения — за пределами простого недомогания.
Старая Людмила повертела головой, направляя к Артемизии свое единственное слышащее ухо.
— А мы совершенно уверены?
— Мы — абсолютно, — парировала королева.
— А вначале, помнишь, ты ошиблась. Конечно, арифметика никогда не была твоей сильной стороной. Я помню, как разговаривала с твоим дорогим расчлененным и обезглавленным папочкой королем Фумиторием Двадцать Вторым. Я ему тогда сказала:
«У нашей лапочки есть свой шарм, но она способна сложить волка с отарой и получить ромштексы». Вот что я ему сказала.
— А я скажу. — Ясные голубые глаза королевы Артемизии сузились. — Я скажу, что если ты еще хоть раз назовешь меня лапочкой, я попрошу своего мужа — да лопнет его череп, как зерно под жерновом! — подать мне твою печень зажаренной с чесноком — как подарок ко дню рождения ребенка. Что ты на это скажешь?
Людмила сердито фыркнула.
— Я скажу, что есть люди, которые лишь на капельку переросли свои помочи. Как же, моя печень, зажаренная с чесноком! Когда ты прекрасно знаешь, что чеснок просто скандально пучит кормящих матерей. — Она положила запеленутого в атлас инфанта в колыбель и повернулась к хозяйке, полыхая гневом. — Но это только мое мнение, верно? А кто я для тебя? Простая женщина, которая вырастила из мелкого противного сосунка королевскую принцессу Гидрангии! Простая женщина, которая стояла вместо тебя на стене королевской столицы, в то время как твой дорогой папочка король Фумиторий Двадцать Второй делал все что мог, сражаясь с нашествием орд этих отвратительных горгорианских варваров! Более чем сочувствующая душа, что помогала тебе прятаться в королевском репном погребе после того, что этот скандально грубый Гудж сделал с твоим папой — прямо там, в Кабинете Приемов Скрытого Лика Солнца, да еще так, что кровь впиталась в ковры и три королевские домоправительницы уволились в отвращении! Простая...
