— Я сказал, — повторил лорд Кротон, проверяя, — с чего бы ей кричать «Три»?
— Может, она играет со своей служанкой в стукалку? — рискнул угадать лорд Филарет, не поворачивая головы.
Лорд Кротон коротко хрюкнул.
— Филарет, правильный крик в стукалку: «Четыре сбоку, ваших нет!» Это каждый дурак знает. Кроме того, беременные женщины никогда не играют в стукалку.
— Дорогой Кротон, ты же прекрасно знаешь, каковы рожающие женщины. Они несут всевозможную чепуху. Разве твоя собственная жена?.. — Он дал вопросу повиснуть в воздухе.
— Ну да, — признался лорд Кротон. — Когда моя дорогая Иона освобождалась от бремени, она обзывала меня пустоголовым похотливым себялюбивым слюнявым бабуином. И клялась, что я к ней больше не прикоснусь, покуда жив. Что не должно было долго тянуться, потому что она собиралась убить меня, как только к ней возвратятся силы. Все это так, Филарет, но она не вопила «Три».
— Ну возможно, ее величество решила, что завоевавший нас новый правитель уже в курсе, что он пустоголовый похотливый себялюбивый слюнявый бабуин, — предположил лорд Филарет.
— В курсе! Да он бы принял это как офигительный комплимент.
Филарет покивал:
— Конечно. Поэтому давай примем, что ее величество вопила не «Три», а «Ура!».
— "Ура"? — отозвался лорд Кротон задумчиво.
— Крик радости, — объяснил Филарет, — означающий, что ее труд успешно завершен и что ей не нужно больше сидеть в заточении в северной башне, как это предписывает старинная гидрангианская традиция.
Лорд Кротон затряс головой:
— Не знаю, Филарет. Теперь, когда ребенок родился и королева может выйти из северной башни, она должна опять спать с королем Гуджем. Это не тот случай, чтобы я мог вообразить хоть какую-нибудь нормальную женщину радующейся.
— Ну, в этом все-таки намного больше смысла, чем в выкрикивании номеров, — возразил лорд Филарет, — Кроме того, скажи мне: чего бы ради королеве Артемизии кричать «три»?
Лорд Кротон задумался.
— Верно, — заключил он. — В этом вовсе нет смысла. Это — «ура». Это было «ура». Это должно быть «ура». Он немножко поковырял перочинным ножиком стол заседаний. — Ты знаешь, Фил, это забавно. Я имею в виду древнюю гидрангианскую традицию заточения беременных королев...
— Ну?
— Я никогда не слышал о ней.
* * *
— ТРИ-И-И?! — вскрикнула королева Артемизия с ложа. — О милосердные звезды! Только не говори мне, что их трое!
Старенькая Людмила стояла у королевской колыбели и выглядела совершенно беспомощной.
— Ах, мой милый ягненочек, ты же знаешь, я никогда не скажу тебе ничего такого, что может расстроить твои милые мысли, особенно в такой момент. — Зеленый шелковый сверток, лежащий у нее на руках, начал громко плакать. — Нет, конечно же, нет, не когда моя драгоценная лапочка только что прошла через такие муки, перенеся все как маленький стойкий солдатик. Другие девочки стали бы пищать и рыдать и бог весть какой ужас нести...
