Подавляющее число членов ССП составляли мужчины. Доля женщин выросла от 3,6 до 10 процентов (ко Второму съезду писателей).
Формы организации повседневной жизни писателей, воспринятые ССП и Литфондом, уходят своими корнями в дореволюционные годы и ранний советский период. Например, старейшая литературная организация Всероссийский союз поэтов (ВСП) в период Гражданской войны проводил поэтические встречи, организовал бесплатную столовую для всех нуждающихся литераторов, издал несколько сборников стихов. Кроме этого, литераторам выдавались безвозмездные ссуды, а желающим предоставлялись помещения для работы. При ВСП были подсобные предприятия: кафе, кинематограф и столовая, на выручку от которых он и осуществлял свою деятельность[44].
В период подготовки I съезда писателей начала работу комиссия по приему писателей в ССП. В нее вошли Вс. Иванов, П. Павленко, К. Федин, Н. Асеев, Ф. Гладков и А Афиногенов, а председателем был назначен П. Юдин.
15 августа 1934 года на собрании партгруппы Оргкомитета ССП Юдин заявил: «Заявления о принятии в СП написали буквально все писатели. Не осталось ни одного писателя, за исключением Анны Ахматовой, которые не подали бы заявления в Союз. Только она одна не подала такого заявления»[45].
Грешным делом заметим, вряд ли Оргкомитет Союза имел возможность с такой скрупулезностью подсчитать всех своих писателей — дело в принципе неосуществимое. Но идея власти — объединить всех писателей в одной организации — несомненна. Объединить и «подкормить», укрепить их позиции в литературной среде. На наш взгляд, верно подметил в своей диссертации А. Георгиев: «Устранение конкуренции было выгодно слабым в творческом отношении художникам и организациям их объединяющим. И, прежде всего, представителям пролетарского направления в искусстве»[46].
Многие писатели шли в ССП для того, чтобы получать различные льготы и привилегии. Причем подобных мотивов не особенно стеснялись. Поразителен пример Л. Ивановой, которая боялась, что в создаваемый писательский союз ее не примут, и просила «содействия и сочувствия»: «Я не могу не говорить, потому что мне умирать надо, потому что я с вами писателями — уже 10 лет, с 18-ти лет, и если вы меня выбросите из этого будущего Союза Советских Писателей, я пущу себе пулю в лоб». При этом назвать свои произведения потенциальная «самоубийца» не смогла, так как ничего не написала. Причиной своего литературного «молчания» она назвала плохие жилищные условия.
