.
Запись В. Иванова во время его дежурства от 5 июня 1940 года по поводу посетителя Сомова более категорична: «…сумасшедший. Принес стихотворение (неопубликованное), на основе которого доказывал, что по первому куплету его строится весь социализм, по второму — создана фигура рабочего и работницы, что стоит у входа в ВСХВ, а по третьему куплету — надо уничтожить всех бюрократов, которые не желают печатать его, Сомова. Я посмотрел в его отчаянно вытаращенные глаза, но все же набрался смелости и сказал, что „стих“, как он называет свою макулатуру, очень плох и печатать его не стоит»[23].
Естественно, больше всего личных обращений в Союз писателей преследовало цель прочитать свои произведения какому-нибудь именитому писателю и получить немедленный отзыв на них. Если им это удавалось, то, затаив дыхание, выслушивали «приговор». Многие собственными талантами не обольщались и на первых порах просили помощи в выборе темы или совета, стоит ли им вообще заниматься литературной деятельностью.
Почти столько же поступало просьб о рецензировании произведений. И здесь начинающие авторы опять-таки норовили вручить свой труд лично в руки знаменитости. Дежурившего в ССП они старались всячески убедить в необходимости прочесть их произведение, использовать для этого хотя бы несколько минут, отведенных на встречу.
Поток желающих стать писателем нарастал: труд очень прибыльный и больших усилий не требует. Н. Асеев рассказывал: «…приехал товарищ, который бросил работу фрезеровщика на заводе, принес громадные кипы стихов. Я спрашиваю, что нужно.
— Все продал, развелся с женой, приехал сюда. — Поставил чемоданы.
Он читал мне часа три свои стихи. Я ему объяснил, что это безнадежная вещь, что не надо ходить в Секретариат, по редакциям, а он сказал:
— Нет, приду в Союз. Скажи по-товарищески, товарищ Асеев, сколько платят за строчку?
— У тебя нет таких строчек.
— Скажи сколько?
— Два рубля.
— Если примут десятую долю того, что я написал, значит 5000 рубл[ей]. Я на это согласен»[24].
Интересно, что со временем мотивация обращений в Союз писателей у начинающих писателей меняется. Если в тридцатые, предвоенные, годы некоторые из них пытались всеми правдами и неправдами «пробить» свое произведение, ускорить издание, то позднее положение меняется. Например, С. Наровчатов отрицает наличие меркантильных мотивов у послевоенной, в конкретном случае — поэтической, молодежи: «По телефонным звонкам, через добрых знакомых, при случайных встречах, юные поэты добивались возможности прочитать свои стихи мастерам литературы. Никаких меркантильных целей вроде напечатания, редактирования, приема в какие-либо организации не преследовалось… Нужна была оценка стихов и способностей, а в заключение напутственное слово»
