А собрание между тем все не начиналось. Алеша Чугай и Вихров перехватили Богатова как раз в тот момент, когда он поднимался на сцену.
— Колька, постой!
Чугай развернул номер «Вечерней Москвы», как ни в чем не бывало атакуя товарища.
— Вот газета, которой я восхищаюсь. Найдешь ты где-нибудь подобную эрудицию в части спорта? Умные ребята — корреспонденты «Вечерней Москвы». Спортсмены все на подбор.
— Слушай, ты! — не на шутку рассердился Богатов. — Выбрал самое подходящее время делиться восторгами! Может, отложим собрание и поговорим о «ребятах» из «Вечерней Москвы»?
— А ты прочти.
Вихров обвел пальцем заголовок.
Коля Богатов с откровенно озадаченным видом пробежал глазами статью.
— Странно!
— Сама судьба подослала бедняге на выручку вчерашний номер «Вечерней Москвы», — рассмеялся Алеша Чугай.
— Ты думаешь? — спросил Богатов, невольно обратив взгляд туда, где сероглазый, печальный и порядком растрепанный мальчик застыл в такой каменной позе, словно наказал себя среди общего шума обетом молчания.
— Конечно. Парнишка сплоховал, но обстоятельства за него. Да здравствуют обстоятельства!
— Ты думаешь? — угрожающим тоном повторил Коля Богатов.
Однако на объяснения времени не было, и, взбегая на сцену, он на ходу бросил Вихрову:
— Сережа, опровергни его с принципиальных позиций.
— Хорошо, я его опровергну, — согласился Вихров, подтягивая рукава, как будто собирался сразиться на кулачках. — Держись, выдающийся деятель спорта, чемпион и так далее.
Чугай в неодумении пожал плечами.
— «Что за комиссия, создатель», иметь философов-друзей! Ну, давай опровергай живее.
— Не спеши. Я выберу подходящий момент. Пусть прозвучит. Что? Уже началось?
Зал непонятно затих.
Вихров взглянул на сцену — там Геннадий Павлович. Коля, Кудрявцев. Почему тишина в зале? Из-за Кудрявцева?
Но что же особенного в том, что секретарь райкома пришел на собрание? Нет, не в Кудрявцеве дело!
— Э! Смотри! — Чугай тронул друга за локоть.
Оба обратили взоры к дверям. У входа в зал стояли две девочки — Юля и Алла.
— Явилась! Сумасшедшая Юлька! — почти вслух простонал Костя. — Она и с Аллой подружилась для смелости!
Отчасти Костя был прав. Конечно, Юлька не отважилась бы притти в мужскую школу одна.
— Разве могла она пропустить такой случай, когда меня принимают в комсомол? — ворчал сконфуженно Костя. — Она уговорила Аллу. Понятно, понятно! И меня еще называют Юлькиной тенью? Вот кто тень — она, а не я.
Но в глубине души Костя был тронут.
