двух толстых девушек с лицами, похожими на клецки, моим друзьям и партнерам, пусть видят, как рядом с их бесформенными фигурами очаровательно, потрясающе молодо выглядит моя стройная и молодая куколка-жена.
— Розали?
— Si, мама.
— Ну? Так ты пойдешь?
— Я-я уже сказала тебе. — Розали ненавидела себя за то, что отвечала таким образом. — Я на диете.
— Perché?[41]
— Я худею, мама.
— Che sciocchezze![42]
— Это не глупости. Я устала быть такой толстой, когда ты такая стройная.
На секунду на другом конце провода воцарилось молчание. Потом Розали услышала, как мать раздраженно втянула в себя воздух.
— Ты не имеешь права винить меня, — сказала мать, даже ее акцент стал меньше. — Это не моя вина.
Почти не слушая ее, Розали начала качать головой, как бы пытаясь освободиться от услышанных слов.
— Я на диете, мама, — повторила она упрямо.
— Я не хотела, чтобы ты была una pingue ragazzina,[43] — настаивала мать. — Уж точно не хотела. Это не я, — повторила она еще раз. — Это не…
Розали повесила трубку.
Она дышала так тяжело и часто, что почувствовала боль в легких. Ее сердце бешено билось, как будто старалось вырваться наружу, на дневной свет, где все можно было бы ясно разглядеть и понять правду, понять, кем же на самом деле являются окружающие люди.
Зазвонил телефон.
Чисто инстинктивно — зная, что это ее мать, зная, что не хочет больше говорить с ней, но неспособная сопротивляться привычке быть откровенной с матерью, Розали сняла телефонную трубку.
— Si, мама.
— Розали, ты повесила трубку?
— Si.
— Тогда давай пообедаем где-нибудь в другом месте, bambina. Может, хочешь хороший бифштекс? Или insalata verde?[44] Может, пойдем в папин ресторанчик на Шестнадцатой улице? Si? «Кевинс даблин чопхауз»?
Розали почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Она дважды нервно сглотнула.
— Я хочу остаться дома с детьми, мама.
— А я хочу, — произнесла ее мать странным, бешеным голосом, — увидеть двух своих детей.
— Мы все встретимся в пятницу, мама. Бен должен был сказать тебе об этом.
— В пятницу? Мы ужинаем вместе?
— Бен не сказал тебе?
— Но ведь сегодня только вторник.
— До пятницы осталось совсем немного. В самом деле, мама.
Наступило молчание. Розали начала понимать, что они впервые поссорились как взрослые люди, на равных. Теперь они улаживали ссору так, как это делали взрослые люди.
— Так что увидимся в пятницу, — громко сказала она. — Ты увидишь сразу всех детей. Так будет лучше.
— Si. Я не знала.
— Он должен был сообщить тебе об этом в субботу вечером.
