За окнами сгустились ранние сумерки, предвестники зимней поры. Студеный порывистый ветер гнал тяжелые, свинцовые тучи. Вот-вот закружатся первые снежинки.
Михаил Степанович взял со стола пепельницу и сел на тахту рядом с Василием Петровичем. Он видел, что друг очень озабочен, много курит ч молчит. Сердцем замполит понимал, что врач своими мыслями и сейчас гдето в госпитале.
- Понимаешь, я чего-то не знаю, - сказал он наконец.
- Не бояться сказать, что ты чего-то не знаешь, - это высшее проявление порядочности.
Василий Петрович усмехнулся:
- Сказать-то сказал, но от этого ни мне, ни Ясникову не легче. - С минуту врач помолчал и вновь заговорил: - Вот ты пишешь доклад. Ты можешь написать неудачную страницу и тут же ее зачеркнуть. А я? Я не могу, не имею права зачеркивать жизнь.
Последние слова врач произнес медленно, растягивая по слогам, и они звучали как укоризна самому себе. Василий Петрович прикрыл ладонью глаза и заговорил тихим голосом:
- Не так я прожил свою жизнь, Миша. Не так.
В детстве, помню, я увлекался физикой. У меня что-то получалось. И вдруг медицина. Почему именно она?
Вручили повестку в военкомате, сказали, надо ехать в академию. Я и поехал. И, как видно теперь, не в ту сторону. Вот откуда ошибки.
Замполит усмехнулся своими бархатными глазами, помял новую сигарету, не прикурив, положил ее в пепельницу:
- А я в детстве мечтал быть врачом. Да вот не получилось, как видишь. И жалею, жалею, что не получилось. Так что давай меняться ролями, а? Михаил Степанович прикурил сигарету. - По-моему, доктор, тебе срочно нужно отправиться в отпуск. Ты просто устал.
На пороге комнаты стояла хозяйка дома. В тон своему мужу она обратилась к Максимову:
- Кстати, доктор, вы готовы мне аккомпанировать?
- После ужина, естественно, - отозвался Максимов.
Светлана Николаевна и Людмила Ивановна накрыли на стол. Тушенная с яблоками утка, салат оливье, аджика, привезенная Костиным с Кавказа, где они отдыхали прошедшим летом.
Переходя из компаты в комнату, Василий Петрович остановился в коридоре возле телефона, позвонил в госпиталь.
- Все в порядке, - услышал он голос дежурной сестры, - Ясников чувствует себя нормально. Отдыхайте, Василий Петрович.
Он с аппетитом ел утку с яблоками, салат, пил вкусный горячий чай. Потом встал, подошел к фортепьяно.
Играл тихо, изредка прерываясь и оглядывая свои руки.
"Все ли нормально у Ясникова, все ли нормально?" - врывалось в его мысли, которых никак не вытесняли ни звуки пианино, ни голос Светланы Николаевны, звучавший сегодня особенно приподнято и вдохновенно. Она пела старинный русский романс "Гори, гори, моя звезда". Мелодия навевала грусть, она была созвучна его настроению. Он и здесь, в гостях, продолжал искать лихорадочно и горячо, лишь внешне оставаясь спокойным.
