— Галочка! Не нервничай!
— Не нервничай? Да я скоро с ума сойду!
Жена выбежала из комнаты, хлопнув дверью. Виктор кинулся за ней. Надя уставилась в окно, глотая слезы.
Нережко помогал жене разгружать пакеты.
— Вот, курица — девяносто пять рублей. Сосиски на пятьдесят. Овощи — еще полтинник. Масло, чай, сахар, кофе, печенье. За квартиру заплатила, телефон. Одних счетов междугородных на две сотни. Это она мамочке своей названивает, жалуется. Вот, колготки купила — это все, что я могу себе позволить, — голос ее зазвенел.
— Так купи еще! Купи, Галочка!
— На что? На что купить? Почти вся твоя зарплата ушла, а еще неделя до моей. Мало того, что все на своем горбу принесла… — она принялась чистить картошку. — Вот, жаришь, паришь, стираешь и ни слова благодарности. Правильно мне мать говорила, хочешь горя, выходи за мужика с ребенком. Мачеха всегда плохая будет, что бы ни делала, как бы ни старалась…
— То-то вы, тетя Галя, исстарались вся! — послышался из передней злобный голос Надежды.
— Уйми ее! — взвизгнула Галя.
Виктор кинулся в прихожую.
Надя пыталась надеть куртку и все никак не попадала в рукав.
— Ты куда?
— В общежитие, на день рождения.
— А ужин? Подожди, сейчас ужинать будем.
— Обойдусь. Добрые люди покормят.
Виктор сунул ей в карман сто рублей.
— Когда вернешься?
— Поздно.
— К двенадцати возвращайся, ладно? Я волноваться буду.
— Неужели? — откликнулась с лестницы Надя…
Они лежали в постели. Виктор потянулся к жене, нежно погладил спину, уткнулся лицом в волосы.
— Галя, Галчонок, ну повернись! Ну что ты мучаешь меня! Уже неделю… Я же живой человек.
— Я тоже. Живой человек, а не кухонный комбайн, — проговорила Галя в стену.
— Что мне сделать, чтобы ты оттаяла?
— Сам знаешь.
— Но не могу же я ее из дома выгнать! Не могу! Она моя дочь! Ты же знала, что у меня есть дочь, когда замуж шла?
— Я знала, что эта дочь живет в другом городе. И вот на тебе: привозят незнакомого человека, да и не человека, а волчонка, и сажают на шею. Корми, обстирывай, выслушивай гадости!
— Ей тоже тяжело. Она меня к тебе ревнует. Это возраст…
— А у меня что? Нет возраста? Еще лет пять — и смотреть будет не на что. Я для себя пожить хочу и для своей семьи. А она всех нас съест!
— Опять ты про еду…
— Я про все. Вон, уже полночь — и где она? Ей плевать, что ты волнуешься, что мы не спим. Я не могу так жить, это хуже коммуналки. Там хоть какие-то правила общие существуют. А у нас беспредел полный. Она нарочно Павлику заниматься не дает… — она вдруг горько, как девочка, расплакалась. — Ты должен как-то решить все это…
