Мизелю Эггерт не нравился потому, что лейтенант был до глупости откровенен. Хозяйчик небольшой пивной, любитель вести разговоры о политике за кружкой пива, он совершенно серьезно мог говорить о том, что национал-социализм зародился в пивной и что когда-нибудь немцы причислят пивные к молитвенным домам. Он вел счет своим жертвам, у него была точная статистика всех тех, кого ему удалось убить: кто они по национальности, политическим и религиозным убеждениям, по полу и возрасту. Во второй книжке он вел записи всех своих любовных утех, помечая, каким путем он достиг цели: силой или лаской, при помощи вина или пистолета. За глаза офицеры службы безопасности называли Эггерта всякими непотребными словами и после его рукопожатия старались вымыть руки или продезинфицировать их одеколоном. Мизель при первом же случае отправил его подальше от себя — на станцию Низовая. Начальник службы безопасности на Низовой попал в госпиталь, и Эггерт замещал его: на время, конечно, можно, а надолго нельзя — завалит все дело.
Он подробно докладывал Мизелю обо всем, что случилось за последние дни, часто повторяя фразу: «И тут я его!» Задержанных было очень много, больше полусотни, и всех их Эггерт успел пустить в расход. Мизель никогда и никого не ругал за подобную торопливость — никого, кроме лейтенанта Эггерта.
— Вы напрасно не испросили моего разрешения, — сказал Мизель. — Советская разведка направила на Низовую двух агентов. Они имеют явку на станции. Узнают об арестах — расположатся в другом месте.
— Низовая самая крупная станция, господин штурмбаннфюрер, — возразил Эггерт. — Они придут только сюда. Чем меньше будет на Низовой просоветски настроенных людей, тем меньшие будут возможности у советских агентов..
— Вы, штурмфюрер, всегда прерываете старших! Среди расстрелянных могли быть и те, кто ждет этих агентов!
Гельмут Мизель пожелал ознакомиться с Низовой. Эггерт предложил лошадей, Мизель согласился. Лейтенант, несмотря на свою тучность и короткие ноги, легко вскочил на коня и сидел, как натренированный кавалерист.
Мизель внимательно осмотрел район станции: в прошлый свой приезд он не успел этого сделать.
Городок, расположенный по обе стороны от железнодорожных путей, произвел на штурмбаннфюрера худшее впечатление, чем Шелонск: там есть кирпичные дома, здесь же сплошь деревянные. На улицах непролазная грязь; хорошо, что Эггерт предложил выдрессированного коня: ступает так осторожно, что брызги не долетают до начищенных сапог.
