Поленов нащупал за пазухой карту и компас.
— Батька, ты уже встал? — спросила Таня, и Никита Иванович вздрогнул от неожиданности.
— Встал. А ты пока отдыхай.
Но Таня уже сидела на своей жесткой постели, поджав под себя ноги. Потом она подползла к Поленову и взглянула на карту, зябко потирая покрасневшие от холода руки.
— Так, так, — удовлетворенно проговорил Никита Иванович. — Отдельное дерево слева. Тригонометрическая вышка справа. Идем, Танька, прямо. Мы сейчас выйдем на просеку, а по ней — к домику лесника. Если выйдем, значит, научились читать карту.
— Мы тоже учились читать карту, а когда ходили по азимуту — иногда выходили в противоположную сторону! — Она заложила руки в карманы поношенного полушубка с грязным, когда-то серым воротником.
— А к столовой вы всегда выходили правильно?
Таня улыбается и кивает головой. Она несколько минут молчит, погруженная в свои думы-заботы, а потом спрашивает:
— Батька, а бой под Шелонском кто-нибудь видел?
— Видел тот, кто сам воевал, — отвечает Никита Иванович.
— А из жителей? — допытывается она.
— Жители, конечно, в это время в окопах и подвалах сидели. На теперешний бой со стороны не посмотришь, да и удовольствие маленькое из-за любознательности голову терять.
— А раненых или убитых кто подбирает после отступления, немцы?
Никита Иванович уже догадывается, к чему она ведет свой разговор, и отвечает осторожно:
— Чаще всего приказывают похоронить населению ближайших деревень. А раненых иногда подбирают местные жители, а иногда — санитары противника.
«Скорей всего, такие санитары не подбирают, а добивают», — думает про себя Никита Иванович, но не хочет расстраивать девчонку: она полна забот о Сашке, сколько раз уже задает подобные вопросы.
— Ну а если раненый излечился, куда его тогда?
— В лагерь, на работу.
Она тяжко вздыхает и тихо говорит:
— Все равно я отыщу Сашка, все равно…
Болото с низкорослым кустарником давно пройдено, теперь они идут по густому сосновому лесу, стараясь не ступать на сухие сучья, обходя полусгнивший и трухлявый валежник.
— А вот и просека, Танька! — возбужденно произносит Никита Иванович. — А там, смотри, смотри, и домик лесника. Совершенно точно: обшит зеленым тесом, труба из красного кирпича!
Дом действительно такой, каким рисовал его полковник: высокая труба, два сухих веника в залобке, три окна впереди, а два — на правой стороне, там, где шесть ступенек ведут к двери, обитой потускневшей парусиной.
Поленов ударил по двери ладонью.
