Малоконкретным было начало разговора и в этот день. Полковник опять посадил Шубина на стул, а сам ходил по комнате. Сегодня он смотрел на Шубина лишь тогда, когда слушал его ответы и словно хотел уловить в выражении лица и в интонации голоса то, что его могло вполне удовлетворить.
— У вас есть дочь? — спросил полковник.
— Да, есть.
— Хорошо!
Он постучал по стене, и к нему вошел лейтенант; увидев вчерашнего знакомого, он поздоровался и улыбнулся ему.
— Пригласите Таню на тринадцать часов, — сказал полковник.
Лейтенант козырнул и исчез за дверью.
Полковник подошел к столу и вынул небольшой нательный крест. Он был сделан из плотного и тяжелого дерева, вероятно из дуба. В середине креста было маленькое круглое стеклышко. Шубин посмотрел на свет и увидел изображение святого.
— Староверский, — сказал он полковнику. — В староверской деревне точно такие носили.
Полковник сел на стул и долго изучающе смотрел на Шубина.
— Правильно, — проговорил он после паузы, — староверский.
Он думал несколько минут, приоткрыв ящик стола и перебирая там фронтовые безделушки: портсигар с затейливой гравировкой, сделанной в артиллерийской мастерской, зажигалку, напоминавшую господина в шляпе: стоило крутнуть колесико, как господин снимал шляпу и из его головы выскакивало маленькое пламя.
— Алексей Осипович, — сказал полковник, положив руки на край стола, — а не могли бы вы сыграть еще одну роль? Отрицательного персонажа?
— Какого? — удивленно спросил Шубин.
— Кулака, которого репрессировала Советская власть. Его освободила немецкая армия, и он возвращается домой, к своим староверам.
— Я немножко не понимаю, — растерянно проговорил Шубин. — Вы, кажется, хотите послать меня в тыл к противнику?
— Да, Алексей Осипович… Я предлагаю выполнить эту очень ответственную и очень нужную задачу. Имейте в виду, что играть эту роль куда сложнее, чем даже на сцене столичного театра. Там, если вы будете играть неискренне, сфальшивите, может покритиковать газета или художественный руководитель и коллеги по работе. Если вы сфальшивите здесь, вас казнят после мук и пыток.
— Все это мне ясно, — ответил Шубин и не узнал своего голоса: он стал совсем тихим.
— Вы не боитесь, Алексей Осипович?
— Как вам сказать… За жизнь, товарищ полковник, я меньше страшусь: сейчас война, солдату на фронте не сладко и не менее опасно. Я опасаюсь другого: хватит ли у меня таланта для этой роли? Я прочел немало книг о разведчиках. Их долго готовят, это умные и знающие люди. А я…
