– Ой, спаси вас Господь! – Монахиня перекрестилась. – Вот сестра Таисия‑то обрадуется! Она теперь святые образа по ночам вышивает, говорит, что ночью на нее особая благодать нисходит. А я думаю, что это все от бессонницы.
Настя огляделась по сторонам в поисках линии электропередачи. Разговор о керосине породил в душе смутные подозрения.
– А электричества у вас нет? – спросила она, уже заранее зная ответ.
– Ой, милая моя, так отродясь не было. Да и кто ж сюда станет‑то электричество тянуть? Керосином обходимся. А когда керосину нет, так по старинке, лучинкой.
Настя украдкой вздохнула. Значит, лучинкой по старинке, а керосин здесь, оказывается, последнее слово прогресса. Ох ты, Господи…
Вдруг спокойно лежавший до этого пес встрепенулся, радостно заскулил, завилял хвостом, загремел проржавевшей цепью.
– Что, Шарик, матушку Василису почуял? – монахиня ласково потрепала пса по загривку. – Значит, они с сестрой Таисией скоро будут, Шарик никогда не ошибается.
Не успела она договорить, как в ворота, одна за другой, вошли две монахини. Первая – с худым, строгим лицом, крючковатым носом и густыми бровями, поставила на землю плетеную корзинку, поморщилась, потерла поясницу и только потом заговорила:
– Сестра Матрена? А что раньше времени пожаловала? Да еще и девицу какую‑то с собой привезла. – Голос у нее был неприятный, скрипучий, а от хмурого взгляда, которым она одарила Настю, по спине у той поползли мурашки.
Сестра Матрена вытянулась по струнке, как солдат на плацу, сказала с плохо скрываемым подобострастием:
– Бог в помощь, матушка Василиса, – она низко поклонилась, намного ниже, чем все предыдущие разы, незаметно дернула Настю за рукав, принуждая и ее поклониться. – А я по благословению матушки‑настоятельницы. Продуктов вам привезла, керосину и вот… паломницу.
– Паломницу?! – Острый, недобрый взгляд снова впился в Настю.
– Вот и послание сопроводительное от матушки Анисии имеется, – сестра Матрена протянула противной старухе письмо.
Та нетерпеливым движением вскрыла конверт, принялась читать. Пока читала, Настя успела рассмотреть ее спутницу, полную, краснощекую монахиню, нетерпеливо обмахивающуюся пучком какой‑то травы. Надо думать, что это сестра Таисия, любительница ночных бдений и вышивки. Вот она почти со всеми и познакомилась, осталась только сестра Агния, которая болеет и, по словам Митрофана Григорьевича, скоро отдаст богу душу…
– Значит, паломницей в наш скит? – матушка Василиса сердито смяла письмо. – А чего ж к нам? Может, лучше бы вон к коммунарам? Там таким, как ты, самое место.
