Этот холод жил внутри нее с рождения, он терзал ее утром и вечером, не давал передышки и ночью. Даже когда она говорила, ее зубы выбивали дробь. Раньше ее звали Лролей. Но из-за вечного озноба она никогда не могла выговорить имя правильно, отсюда и родилось – Л-ло-ре-лей.
И лишь недавно, лет двести назад, ей ненадолго удалось согреться. Именно так, как пел музыкант – Лорелей спасла случайного моряка: его грудь была пробита деревянной реей и он умирал у русалки на руках. Моряк бредил. Увидев Лорелей, он решил, что она ангел, и попросил его поцеловать. И коснувшись его губ, с которых тут же отлетел последний вздох, Лорелей впервые в жизни избавилась от ненавистного холода.
Но это случилось только однажды. С тех пор она жила как прежде: грела озябшие руки в лучах солнца, спала, свернувшись клубочком где-то в лесу, гуляла по полям, плавала в море.
А музыкант опять пел про русалок, и Лорелей поморщилась – он всё же поет неправильно!
Дождавшись, когда он замолчал и выключил свет, Лорелей подошла к дому. Она легко забралась на третий этаж, спрыгнула с перил балкона и вошла в гостиную.
Лорелей коснулась пальцами струн гитары, стоявшей у дивана, покрутилась у большого зеркала. Темнота русалке не помеха, она видит всё – даже то, чего, на человеческий взгляд, в комнате нет.
«Он мой!» – беззвучно ощетинилась Лорелей на темных существ, ютившихся по углам. Их тоже привлекала энергия сердца и тепло души музыканта. Существа сгрудились в кучу, но Лорелей всё равно зашипела на них, почувствовав, как ногти на руках твердеют и становятся длинными острыми когтями, а рот наполняется слюной.
Хоть и редко, но бывает, что Лорелей жаждет крови. Боя, когда жизнь побежденного врага можно высосать до капли вместе с его кровью, и неважно, чья жизнь и какого цвета кровь.
Почувствовав это, существа в ужасе разбежались, в комнате снова стало тихо. Желание воевать тоже исчезло.
Лорелей одернула платье и пошла дальше, тихо шагая по деревянному полу босыми ногами. Она приподняла подол, осторожно вступила в блестящую полоску лунного света, присела и… легко проскользнула сквозь половицы в том месте, где луна прочертила ей дорожку. И так же невесомо, по-кошачьи, опустилась в спальне.
Музыкант спал в одежде, лежа на спине поверх покрывала. На тумбочке стоял недопитый бокал белого вина, рядом примостилась вторая гитара. Он спал неспокойно, вертел головой, вздрагивал всем телом и временами шарил около себя рукой, как будто хотел что-то нащупать.