Вокруг ребенка постоянно появляются и исчезают люди, возникают и пропадают предметы, окружающий мир приобретает какую-то форму и теряет ее. И никто не дает никакого объяснения – потому что как можно объяснить мир ребенку?
И тогда она пользовалась словами. Слова вызывают в памяти и фиксируют то, что прошло. Своими перечислениями она хотела добиться, чтобы то, с чем она когда-то столкнулась, вернулось к ней снова.
Она подняла на меня глаза. Глаза были полны слез, но она не плакала, казалось, она пытается перебороть горе.
Без всяких слов ее лицо говорило о том, что мы вместе. Что оба мы знаем, что такое потери, и она тоже, ведь у нее было гораздо больше, чем когда-либо у меня, и она уже сейчас знает, что в этом мире у тебя забирают людей и вещи, в нем тебя уводят оттуда, где тебе хорошо, гасят свет, так что ты погружаешься в страх, и это совсем не обязательно чей-то злой умысел – это неизбежность.
Наверное, до этого момента я до конца не понимал, что она человек. Я думал, что она скорее нечто сверхценное, что можно защищать так, как никто тебя самого никогда не защищал.
Теперь я понял, что она в каком-то смысле похожа на меня. Гораздо более чистая и благородная, но все же в чем-то такая, как и я сам.
И тут появилась мысль, что я, может быть, все-таки могу ей пригодиться, что я все-таки смогу стать ей ближе.
Не знаю, сколько мы так просидели. В конце концов она потихоньку прилегла на пол и заснула. Тогда я отнес ее в постель. Сел рядом и стал смотреть на нее. Я думал о том, что она говорила и почему.
Она говорила, чтобы преодолеть горе оттого, что женщина ушла.
Но обращалась она ко мне.
Я прождал в парке несколько часов. Было очень холодно, и одеяло не спасало. Флаккедам появился перед рассветом, он открыл входную дверь и, не заперев ее, начал свой обход клумбы с розами. Когда он исчез из вида, я вошел в здание. Август крепко спал. Окно оставалось открытым, запах газа выветрился.
Катарина выждала три дня после моего ночного визита, я знал, что она не забыла о нас и не сдалась. Подошла она ко мне незаметно – просто вдруг совершенно неожиданно оказалась у меня за спиной, когда мы были во дворе.
– Не оборачивайся,- сказала она.
И все-таки я поискал глазами дежурного учителя.
– Они начинают забывать о нас,- прошептала она.
Мне тоже так показалось. Так обычно и бывало. Им ведь за многими надо было наблюдать. Стоило на некоторое время затаиться, и о тебе постепенно забывали – лучше этого ничего и быть не могло.
