— Держи, держи ногу, — то и дело доносился до моего слуха начинавший раздражать ехидный голос Морозовой. — Что, неужели тяжело?
— Да не то чтобы очень… — отвечал я, поглощённый дорогой.
— Тогда держи! А как ты хотел? Все водители так ездят.
— Так уж и все?
— Не сомневайся. И делай, как я учу. Плохого я не посоветую. Всё для вашего же блага! Я привыкла работать на совесть. Ничего не поделаешь…
Трудность заключалась лишь в одном: после того как вы разогнали вагон, вы должны были моментально переносить ногу на тормозную педаль, и держать её над ней не притрагиваясь. А поскольку располагалась она высоко, то и ногу приходилось задирать не шуточно. И ладно бы, если держать недолго. Так нет — постоянно! Постоянно покуда едешь! Дабы в случае чего, не задумываясь и не теряя времени нажать на неё. Излишне вам напоминать о довольно длинных перегонах случающихся между остановками. Если вы читаете данную книгу, то наверняка и сами являетесь давним и испытанным пассажиром. Пользователем так сказать данных транспортных услуг. Вот и представьте: каково приходится водителю по девять — десять часов в сутки изображать из себя болотную цаплю держащую навису одну конечность. Хорошего мало. Впрочем, успокойтесь. Далеко не все вели себя так уж ответственно. И автор этих строк в том числе. Когда дойдём до главы посвящённой работе на линии, с пассажирами, вы узнаете много нового. И не только о том, как следует согласно инструкции поднимать пантограф, буксировать вагон или нажимать педальки. Ох, мы и повеселимся! Особенно занятные зарисовки будут о работе в ночной период. В пору, когда представители начальства, промочив горлышко рюмочкой-другой, поругавшись из-за халявщика — зятя с горячо любимой дочуркой, и надавав подзатыльников сопливым внучатам, бухается грузным телом в продавленную кровать к давно храпящему супружнику, дабы забыться после тяжёлого дня, проведённого за просиживанием над не решаемым кроссвордом на конечной станции. Труд, безусловно, шахтёрский, зато оплачивается не в пример лучше. Но о том как «не спится в ночь глухую» рядовым водителям и как они себя развлекают в это время, я подробно расскажу попозже. А пока позвольте потомить снисходительного читателя ещё немного, ибо и те вещи, которые я намереваюсь поведать прежде, дадут — я убеждён — повод и для веселия и для понимания.
Ну а в то время я только постигал азы вождения. И ничуть не хуже прочих. Солнечные дни казались мне расточительными, трамвай замечательным, жизнь тяжёлой, старость далёкой, а Катя Гасымова — самой прекрасной и очаровательной на свете. Всё это растаяло впоследствии неприятно быстро. И я проснулся запуганным, одиноким и с торчащими ушами. И первый вопрос заданный мной самому себе оказался нелеп до безобразия: доколе этот сучий кот будет бродить, и орать под моим окном созывая похотливых строгинских кошек? Доколе японские власти будут предъявлять к нам претензии по поводу Канарских островов? Ой, ошибся, конечно. По поводу Курильских. В существование коих я слабо верю, ибо своими глазами не видал их и вряд ли когда-нибудь увижу. И до которых, признаться мне также много дела как до пламенных любовных переживаний Розы Люксембург или до вещества, под воздействием которого творил Ницше. Хотя, о втором вопросе я думал мало. Вот первый занимал всё моё существо. А поскольку крушение надежд воспринимается человеком почти всегда крайне истерично, предлагаю данного кота стерилизовать, дабы впоследствии лишить наш разросшийся район нового выводка зубастиков. Что же касается разочарованных кошек, то, да простит меня Аллах — мне до них нет никакого дела. И даже скажу больше: мне на них глубоко наплевать… и мне за себя не стыдно!
