Он хорошо помнил это темно-бордовое платье. Оно навсегда врезалось ему в память, и он не мог вытравить из нее переливы бархата и блеск фальшивых жемчужин. Большие темные глаза матери смотрели на него с презрением. За кулисами в перерывах или после спектакля она всегда торопливо пропускала стаканчик-другой и выходила на поклоны уже раскрасневшаяся, бессмысленно улыбаясь и прикрывая глаза. Он не ходил на ее спектакли. Его буквально выворачивало от приторно-сладкого запаха искусственных цветов и пудры, которой мать обильно посыпала лицо, отчего оно было похоже на японскую маску.
В тот день она сидела в своей гримерной, уронив голову на руки. Она даже не услышала звука его шагов. Однако, почувствовав чье-то присутствие рядом, пошевелилась. Наверное, подумала, что это кто-то из поклонников или знакомых. Его охватила животная злость. Он уже и не помнил, зачем пришел сюда. Перед глазами стоял какой-то туман. Он подошел ближе. Мать была мертвецки пьяна. И тогда он увидел ЭТО, почти игрушечный ножик из театрального реквизита. Но он знал, что нож - настоящий. Он взял его и медленно провел по лезвию пальцем. На нем выступила кровь...
...Теперь он знал, что надо делать. Затаив дыхание, он на цыпочках подошел к матери почти вплотную и взял ее за руку. Рука была теплой и безжизненной. Мать что-то пробормотала, но он не разобрал слов. Он поднес руку к свету и... точным, рассчитанным движением сделал несколько надрезов на вене, которая вздулась около запястья. Быстро отпустил руку и взял другую...
Никто ничего не видел, но все это было очень опасно... И тут он вспомнил о другом мальчике, чьи глаза неотрывно смотрели на театральную сцену. Глаза, полные обожания и восторга. О мальчике, который пропадал в театре все дни. Наверняка он и сейчас где-то рядом. Надо во что бы то ни стало разыскать его, пока есть время.
Все произошло очень быстро. Он нашел его, своего брата, с силой ударил по голове, а потом поволок в гримерную. Там он всунул в его руку маленький серебристый ножик и положил на пол рядом с матерью. Кровь стекала брату на брюки и рубашку. Он был уверен, что сюда придут не раньше чем через час или полтора. Все знали, что его мать не любила, когда ее беспокоили после спектакля.
"Театральное убийство". Он усмехнулся, да, это хорошее название для какого-нибудь спектакля или книги - "Театральное убийство"...
***
"Вот и прошло лето. Я опять просидела эти месяцы в Москве, не считая краткой командировки. Работала". Катя разбиралась в ящиках письменного стола. "Боже, сколько здесь свалено хлама: старые фотографии, студенческие конспекты, планы уроков... Выкинуть все к чертовой матери, ничего не нужно. Захламляемся чем можем. Телефонами забытых людей, рекламными проспектами, одеждой, которую жалко выкинуть, "вот только воротничок немодный отпороть, пуговицы заменить, и блузка будет как новенькая..." Зачем все это? Кому нужно?"
