Бычихин затянулся сигаретой и ответил, пуская ртом дым, как Змей Горыныч:
— Там все правда. От первого до последнего слова.
— Хорошо, я уточню. Значит, вы в самом деле встретились с человеком, который признался вам в убийстве?
— Угу. Встретился и поговорил.
— Как он выглядел?
Бычихин пожал сутулыми плечами:
— Не помню.
— Плохая память? — осведомился Турецкий.
— Угу.
Александр Борисович отечески улыбнулся:
— Я знаю одно прекрасное средство от забывчивости.
— Правда? — поднял брови журналист. — И какое же?
— Камера СИЗО. Укрепляет нервы и освежает память. Хотите попробовать?
Бычихин ухмыльнулся и качнул узкой головой:
— Нет уж, благодарю. У этого лекарства слишком сильные побочные эффекты.
— Ну тогда сделайте над собой усилие и напрягите свою молодую память. Или я отправлю вас в санаторий принудительно.
Брови журналиста дрогнули.
— Господин следователь… — жалобно начал он. — Александр Борисович, но за что в санаторий? Я и правда не помню лицо этого незнакомца. Он был в кепке, низко надвинутой на лоб. А его глаза скрывали большие солнцезащитные очки. Воротник его черной куртки был поднят и скрывал нижнюю часть лица. К тому же на город опустились сумерки, а я сильно близорук. А очки я на улице не надеваю — стесняюсь.
— Лиловые, — сказал Турецкий.
— Что? — не понял журналист.
— Лиловые сумерки. Обычно так пишут в детективных романах. Значит, он был в темных очках?
— Ну да.
— А в статье написано, что вы видели его глаза. И даже описываете их выражение. «Но тревожно бегающие глаза и не находящие себе места руки ясно говорили о том, что человек этот напуган». Так там, кажется, написано?
— Это всего лишь литературные приемы, — ничуть не смутившись, ответил журналист. — Чтобы посильнее заинтересовать читателя. Не посадите же вы меня за них?
— За эти «приемы» нет. А вот за другие… — Турецкий холодно прищурился. — Вы не обратились в милицию. А это уже укрывательство преступника и утаивание информации.
— Я не думал, что все это всерьез. В нашей работе часто приходится сталкиваться с идиотами щ?и любителями розыгрышей. Я побоялся беспокоить милицию, отвлекать прокуратуру от дел. Я ведь в статье прямо называю его слова бредом…
— «Бредовыми порождениями больного ума», — с усмешкой процитировал Турецкий.
Журналист кивнул:
— Именно. И к тому же я ведь отчитался обо всем в своей статье. И подпись свою поставил. Считайте это чистосердечным признанием.
Слушая оправдания журналиста, Александр Борисович тоже закурил.
