— Ой, вы от Отарика? — Дверь широко распахнулась, и Реваз увидел молодую еще женщину, со следами былой красоты и бурных переживаний на изможденном лице, придававшими известную привлекательность. — Вот спасибо! Проходите… Ничего, ничего, у нас здесь натоптано, полы все равно мыть… И как там наш Отарик поживает?
Реваз пожевал губами, стараясь припомнить все, что говорил ему накануне по телефону Олег Иванович об университетском товарище Мазиашвили.
Ну как поживает?.. — вздохнул Реваз. — Как мы все сейчас поживаем. Трудно, для детей особенно трудно…
— И сколько их у него? — поинтересовалась Лиля.
— Когда я улетал из Тбилиси, было двое, — сказал Реваз.
Она рассмеялась, не отрывая лица от роз.
— Ах, какая прелесть… Давно мне никто не дарил.
— Отари мне сказал: Гоги, обязательно купи Лилечке розы! Она их очень любит.
— Не держи человека в передней, — вышел из комнаты мужчина, примерно того же возраста, что и Олег Иванович. — Вы устали с дороги, проходите, присядьте…
И протянул гостю руку:
— Геннадий.
— Гоги… Очень приятно. Мне Отари много о вас рассказывал. И еще про Олега Быстрова, вашего товарища. Говорят, большим человеком Олег стал. В какой-то очень важной московской газете работает большим начальником, это так, да? А то в Москве скоро буду, Отари просил его тоже навестить. Только адреса не знает…
Говоря это, он не сводил с них цепкого взгляда. Так и есть. Оба помрачнели, отвели взгляды. Значит, проверять больше нечего. Все верно сказал о своих бывших друзьях Олег Иванович.
— Мы дадим вам его московский телефон, — сказала она. — Проходите, располагайтесь. — Она показала гостю на приоткрытую дверь комнаты. — Отдыхайте, вы же с дороги, а я пока что-нибудь приготовлю…
Реваз торжественно извлек из сумки купленные в фирменном магазине бутылки с вином, что было оживленно встречено хозяевами.
— …Один маленький человек, такого, как я, роста, однажды решил жениться на высокой красавице, — начал он свой первый тост, когда они уже втроем сидели за столом. — И когда предложил ей руку и сердце, она ему говорит: слушай, а ты понимаешь, что мы не подходим друг другу? У тебя какой рост, дорогой? И он ей отвечает: у меня на три сантиметра больше, чем у Наполеона! Так выпьем же за мужчин маленького роста, которые в любви — Наполеоны!
Реваз произносил тост за тостом, а Лиля непрерывно и нервно смеялась, пока ее смех не перешел в настоящую истерику с пьяными слезами.
Уже было поздно, когда Реваз, найдя точный момент и спохватившись, стал собираться, но Лиля схватила его за руку:
