— Но я же вам... — довольно глупо начала я.
— Надо было спросить по-другому: почему вы должны были это сделать? Мне совершенно безразлично, почему вы их обманули. — Он слегка улыбнулся. — Просто интересно, для чего это было нужно. Хотите сказать, что скрыли тот факт, что вы наполовину француженка, потому что иначе не получили бы эту работу?
— Я... да, мне так показалась.
Снова короткое молчание.
— Ну и ну...
— Об этом не говорилось прямо, — быстро объяснила я, — и вообще было сказано очень немного. Но... честное слово, у меня сложилось впечатление, что для мадам это было очень важно. Когда мы обо всем договорились, было бы нелепо вдруг ни с того ни с сего заявить, что знаю французский, — ведь я ей сразу этого не сказала. Она могла бы подумать, что у меня с головой не все в порядке, и потом даже не посмотрела бы на меня. Она очень подчеркивала, что я не должна произносить ни слова по-французски, когда говорю с Филиппом; понимаете, с ним я должна беседовать только по-английски. По-моему, это совершенно неважно, потому что я бы все равно постаралась говорить с мальчиком только по-английски, но... видите ли, она так настаивала на этом, что я... я ничего ей не сказала. Знаю, что вела себя глупо... конечно, глупо, но так уж получилось, — смущенно прибавила я.
— И вы хотите мне сказать, — так же сухо заметил он, — что они все еще не знают.
— Да.
— Понятно.
Я облегченно вздохнула. Голос его снова звучал удивленно и немного насмешливо.
— А вам не кажется, что такой обман — простите за столь грубое слово — может иметь свои неудобства для обеих сторон?
— Вы имеете в виду, что я могу услышать то, что мне не полагается слышать? Нет: у мсье и мадам де Вальми слишком хорошие манеры.
Рауль откровенно расхохотался, а я смущенно произнесла:
— Я хочу сказать, что, когда встречаюсь с ними в отсутствие Филиппа, они всегда говорят только по-английски, а когда привожу мальчика к ним, речь идет о его уроках, о чем я и так знаю, да и не слушаю.
— Ну, значит, можно не беспокоиться, — сказал он. — Я вижу, что в обоих случаях это не имеет никакого значения.
Отвернувшись от меня, Рауль завел машину. Передние фары вспыхнули. Я увидела, что он улыбается.
— И я, конечно, не собирался оскорблять вас после того, как едва не сшиб, да еще устраивать допрос! Простите, это все не мое дело.
— Мсье, — быстро сказала я тем же тонким голоском.
— Да?
— Хочу спросить вас, вы не... то есть...
Я смутилась и замолчала. Он бросил на меня быстрый взгляд.
