— Я тоже, — рассмеялся я, вспомнив, что ничего не ел с предыдущей ночи. — Там есть ка-ла-на. Подождите меня здесь, я соберу немного фруктов.
— Нет, я пойду с вами, если позволите, — сказала она.
Я был удивлен таким превращением, но вспомнил, что она подчинилась.
— Конечно. Я буду рад такой компании.
Я взял ее за руку, но она отпрянула:
— Подчинив себя, я должна следовать за вами.
— Глупости, — сказал я, — идите рядом.
— Нет, — покачала она головой, — я не могу.
— Как вам угодно, — рассмеялся я и пошел к деревьям ка-ла-на. Она следовала за мной.
Мы были уже около деревьев, когда я услышал легкий шорох одежды. Я повернулся, и как раз вовремя, чтобы увидеть руку, замахивающуюся длинным острым кинжалом. Она рычала от бешенства, когда я вышиб оружие из ее рук.
— Животное! — воскликнул я в ярости. — Грязное вонючее, неблагодарное животное!
В бешенстве я схватил кинжал и около секунды боролся с желанием вонзить его в сердце вероломной девушки. Но вместо этого сунул его за пояс.
Несмотря на то, что я крепко держал ее за запястье, дочь Марленуса выпрямилась и надменно промолвила:
— Тарларион! Ты думаешь, что дочь убара всего Гора подчиниться такому, как ты?
Я бросил ее на колени перед собой.
— Вы подчинились, — сказал я.
Она прокляла меня, ее зеленоватые глаза горели ненавистью.
— Так-то вы обращаетесь с дочерью убара? — кричала она.
— Я покажу вам, как я обращаюсь с самой вероломной женщиной Гора, — воскликнул я, отпустив ее запястье. Сорвав с ее головы покрывало, схватив за волосы, как публичную девку, я поволок дочь убара всего Гора к роще ка-ла-на. Там я бросил ее к своим ногам. Она пыталась прикрыться остатками покрывала, но я не позволил ей сделать это, и она оказалась, как говорят на Горе, с обнаженным лицом. Великолепная копна волос, черных, как оперение моего тарна, освобожденных от ткани, хлынула на землю. Ее оливковая кожа, зеленые глаза и все черты лица были прекрасны. Красивый рот был искажен яростью.
— Я предпочитаю видеть лицо своего врага, — сказал я.
В бешенстве она смотрела, как я разглядываю ее лицо, но не надела покрывала.
— Ты понимаешь, что я не могу больше доверять тебе, — сказал я.
— Нет, конечно, я — ваш враг.
— Поэтому я не могу дать тебе еще один шанс.
— Я не боюсь смерти, — сказала она, но губы ее слегка вздрогнули.
— Сними одежду, — приказал я.
— Нет! — крикнула она и встала на колени передо мной, склонив голову.
— От всего сердца, воин, — сказала она, — дочь убара на коленях просит вашей милости. Пусть это будет только меч и скорее.
