— Я старалась повернуть тарна назад, к Ару, — сказала девушка. — Я никогда не летала на тарнах. Я ошиблась, и тарн знал это. У меня не было стрекала.
Нар разжал челюсти.
— Мы были уже где-то за болотным лесом, — продолжала она, — когда влетели в стаю диких тарнов. Мой тарн убил вожака.
Она содрогнулась при воспоминании, и я ощутил жалость к ней, представив то, что пришлось ей пережить, прикованной к седлу гигантского тарна, сражающегося высоко над лесом за власть в стае.
— Тарн убил вожака, — продолжала девушка, — и преследовал тело до самой земли, где разорвал его на куски. Я соскользнула с седла и скрылась в лесу. Через несколько минут тарн поднялся в небо. Я видела, как он занял место впереди стаи.
Вот так, — подумал я. Тарн вернулся к дикому состоянию, его инстинкты взяли верх над рефлексами, памятью о людях.
— А Домашний Камень Ара? — спросил я.
— В седельной сумке, — ответила она, подтвердив мои предположения. Я запер его в сумке, а она неотделима от седла. Девушка сгорала от стыда, и я понял, как она унижена, потерпев неудачу — не сумев спасти Домашний Камень. Итак, тарн улетел, возвратившись к своему первобытному состоянию, Домашний Камень Ара остался в седельной сумке, я и дочь убара Марленуса оба потерпели неудачу, и теперь стояли, глядя друг на друга, на сухом корне в заболоченном лесу Ара.
Девушка выпрямилась, величественная даже в своем испачканном одеянии. Она отступила на шаг от Нара, будто чудовищные челюсти еще угрожали ей. Ее глаза горели.
— Дочери Марленуса было приятно сообщить вам и вашему восьминогому брату о судьбе тарна и вожделенного Домашнего Камня.
Нар раздраженно щелкнул челюстями. Я еще не видел это благородное создание в более раздраженном состоянии.
— Немедленно освободите меня, — заявила дочь убара.
— Вы свободны, — сказал я.
Она ошеломленно взглянула на меня и стала пятиться назад, держась на безопасном расстоянии от Нара и не поворачиваясь ко мне спиной, как бы ожидая, что я ударю ее мечом в спину.
— Хорошо, — сказала она наконец, — что вы подчинились моему приказу. Возможно, это облегчит вашу смерть.
— Разве можно отказать в чем-нибудь дочери убара? — сказал я и добавил, как теперь думаю — злобно, — счастливого вам пути через болото.
Она вздрогнула и остановилась. На ее платье еще оставался след языка тарлариона. Я, не глядя более на нее, положил руку на переднюю конечность Нара, стараясь не повредить чувствительных волосков.
— Ну, что брат, — сказал я, припомнив оскорбление, придуманное дочерью убара, — продолжим путь? — Я хотел, чтобы он не думал, что весь человеческий род презрительно относится к Паучьему Народу.
